Преставление святителя Иннокентия, епископа Иркутского

Отрасль древней дворянской Волынской фамилии Кульчицких, блаж. Иннокентий получил умственное образование в Киевской академии. В Киевской лавре пострижсн был в иночество и здесь же приял священство. В 1710 г. отправлен он вместе с двумя другими к должности учителя в Московскую академию; в 1714 году получил здесь звание префекта и в том же году переведен в Невскую лавру, с званием соборного иеромонаха. Здесь он выполнял служение обер-иеромонаха по флоту, иначе был начальником флотских иеромонахов, надзирал за их поведением, разрешал сомнения их и о нуждах духовных сносился с Синодом. В 1720 г. архимандрит лавры Феодосий Яновский посвящен в епископа Новгородского, а Иннокентию поручено исправлять должность наместника лавры. Когда государь Петр I, по представлению Сибирского губернатора, повелел, чтобы при Русской Пекинской миссии был, как и при Римской миссии, епископ, для такого великого служения назначен был блаж. Иннокентий. При этом Святейший Синод 14 февраля 1721 г. докладывал государю: «определенного в Хинское государство, иеромонаха Иннокентия Кульчицкого, архиереем Иркутским и Нерчинским, для близости к оному государству, посвятить ли и оного для удобнейшего обхождения от Сибирской епархии отделить ли?» Государь отвечал: в архиереи посвятить, но лучше бы без титула городов, понеже сии городы порубежные к Хине, чтобы иезуиты не перетолковали низко и бедства б не нанесли. Блажен. Иннокентий 5 марта 1721 г. хиротонисан был в епископа, и дабы, согласно с соборным правилом, именовался он епископом определенной Церкви, он наименован епископом Переяславским. Китайское правительство тогда хорошо расположено было к Русскому двору и очень довольно первою Русскою миссией для Пекина, которой начальником был архимандрит Иларион. Это подавало надежды на то, что блаж. Иннокентий благосклонно будет принят Пекинским двором. Апреля 19 новый святитель выехал из Петербурга с двумя иеромонахами, пятью певчими и 3 служителями. Из патриаршей ризницы выданы были ему серебряные сосуды и омофор; прочую же утварь, по распоряжению Синода, взяли в Суздале из ризницы митр. Ефрема.

В марте 1722 г. святитель прибыл в Иркутск и в Селенгинске за Байкалом должен был ожидать распоряжений о пути в Пекин. На содержание его с свитою назначено было отпускать из Сибирских доходов 1500 р. Государь, хорошо знавший людей, видел и давал знать, что иезуиты могут повредить св. делу и потому нужна осторожность в деле. К сожалению, в его отсутствие (он отправился в Персидский поход), из Сената написали в Китайский трибунал грамоту в таком виде: «на место умершего архимандрита, для отправления церковной службы и для всех прочих церковных дел, по воле государя, посылается духовная особа, господин Иннокентий Кульчицкий с двумя иеромонахами, двумя диаконами и несколькими служителями. Сенат дружелюбно просит, дабы Хинское величество позволил помянутому господину Кульчицкому с находящимися при нем совершать в Пекине Божественную службу по обычаю христианскому, и посещать своих единоверцев в других местах. За то со стороны царского величества обещается в пределах Русских исполнять желание богдыхана». Посланник Измайлов, долженствовавший открыть путь для миссии в Пекине, ласково принят был Пекинским двором. Он не заключил договора с двором богдыхана, потому что еще не решены были дела пограничные; но ему обещали дать место в Пекине Русскому купечеству и построить двор для Русской миссии. После того надобно жалеть, что отношение Сената о миссии уже не застало Измайлова в Пекине. Ему, конечно, удалось бы личными объяснениями рассеять подозрения Китайцев, возбужденные неосторожною бумагою Сената. Без него же Мунгальский трибунал прислал ответ: «по указу богдыхана не велено пропускать в Пекин господина Иннокентия Кульчицкого, от того, что о нем нет письма от Сибирского губернатора и не приложено знака печати, какая дана Измайлову». Поспешили послать отношение губернатора и печати. Но трибунал тогда прямо написал: не может он пропустить Иннокентия, потому что он назван духовною особою и великими господином. Так святителю Иннокентию пришлось оставаться в Селенгинске и ждать решения недоумений. И он пробыл здесь целые три года. Можно представить себе, как томительна была эта неопределенность положения! Как тяжело было ждать и ждать и не видеть конца ожиданиям! Это время было временем очищения сердечных глубин святителя. Теперь обучалась душа его терпению и полной покорности воле Божией. Но святитель нашел и в Селенгинске предметы для своей деятельности, согласные с его назначением. - Св. Синодом он назначен в проповедника св. веры, хотя и не в пределах России. - Святитель старался выполнить это назначение в круге доступном для него. Он проповедывал св. веру язычникам, кочевавшим около Селенгинска, Бурятам и Мунгалам. - И проповедь его не была бесплодна: он обратил значительное число язычников к свету Христову. В рукописном акафисте святителю читается: «горькие испытания терпеливо подъял еси, - препирался с полчищами неверных и суеверных». Другой акафист поет: «услышав ухищренные Хиннов глаголы, яко не подобает ти прияту быти в их царство, обратился еси с Евангелием к языком своего царства Монгольским... Радуйся, яко проповедию Евангелия, тобою к языком Монгольским принесенною, злоухищрение душ человеческих жестоко посрамися». Пребывание святителя в Селенгинске благодетельно было и тем, что подкрепляло в вере и благочестии туземных христиан, довольно ослабевших от влияния соблазнов язычества. Акафистная песнь поет ему: «ово просвещал еси светом Евангелия Христова неверующие языки Монгольские, ово утверждал еси верующие в послушании православной Церкве уставом».

В марте 1725 г. святитель по указу Синода переехал в Иркутский Вознесенский монастырь ожидать новых распоряжений о своей миссии. Здесь встретились ему свои искушения. Настоятель монастыря архимандрит Платковский искал и надеялся быть настоятелем Пекинской миссии; а вместе был человек с страстями, самыми необузданными: на него жаловались все, до кого только он касался; он уже состоял под судом, по указу Синода: но не хотел отвечать никому о своих поступках. Когда святитель прибыл в монастырь, к нему обратились с жалобами обиженные; святитель утешал несчастных, сколько мог. Инквизитор Иовлев не раз просил святителя защитить его путем суда от нападений Платковского. Святитель объявлял, что он не в праве рассматривать дела архимандрита, не состоящего в его ведении; самая прислуга архипастыря получала от него строгое приказание не вступать в сношение ни с кем из монастырских. Тобольский митрополит, услышав о вызове блаж. Иннокентия в Иркутск, писал к нему: «преосвященнейший архиерею Божий! благодетель мой! многим многих Иркутских духовных лиц нестроением и неизобретением к следствию о делах их достойных делателей принуждены есмы трудити ваше преосвященство, прося, дабы соблаговолили о тех их делах приказать исследовать, кому ваше преосвященство заблагорассудите. - Предая себе в надежду вашу во всем неотъемлемой любви, явственно зде оные полагаем». Излагаются три дела, в том числе об Иркутском протопопе. Затем митроп. Антоний и губернатор князь Долгоруков, по совокупном совещании, просили блаж. Иннокентия исследовать по указу Синода дикие дела Платковского. Но святитель не взял на себя ничего, ни по тому, ни по другому отношению, так как высшая власть указала ему другие занятия.

В июне 1725 г. по воле импер. Екатерины повелено для окончательного решения дел с Китаем отправить полномочным посланником графа Владиславича-Рагузинского и с ним отправиться преосвященному Иннокентию, если не будет препятствия со стороны Китайцев. - Рагузинскому предписано было не объявлять Китайцам о епископском сане Иннокентия, а только называть его духовным лицом. Весною 1726 года преосвященный Иннокентий отправился в Селенгинск ожидать посланника. - Китайские пограничные чиновники с почетом встретили Рагузинского на границе; почетно принят он был и в Пекине; после некоторых затруднений согласились и на договор; Рагузинский поручил комиссару Лангу писать и заключить договор, но о миссии блаж. Иннокения не было и помину. Да и не хотел ничего делать Рагузинский для святителя. Когда был он в Ссленгинске, он не удостоил св. Иннокентия даже того, чтобы видеться с ним. Он еще в Иркутске дал слово молодцу Платковскому, что он Платковский, а никто другой будет в Пекине начальником миссии. Потому еще тогда, как Рагузинский еще не выехал из Китая, в Петербурге, в Верховном Тайном Совете решено было дело о предмете, касающемся более Церкви, чем государства. Святитель Иннокентий, пребывая в Селенгинске, 24 марта 1727 г. получил неожиданный указ. «Сего генваря 7 дня, говорит указ, в указе ее Величества из Верховного Тайного Совета Св. Синоду написано: доносил ее Величеству отправленный к Китайскому двору чрезвычайным посланником и полномочным министром ее Величества Иллирийский граф Савва Владиславич с границы Китайской от речки Буры, от 31 августа (1726 г.), что Китайские министры (?), которые его на границе принимали, вашего преосвященства туды с ним графом в Китай без указа Хинского не пропустили, и не чает де он, чтобы ваше преосвященство Китайцы приняли; токмо де по его старанию в бытность при Китайском дворе, куда уже он из Сибири поехал, паки архимандрит и священники в Пекине приняты будут, а ваше преосвященство никогда не допуститеся, и представлял он граф Владиславич, чтоб послать Вознесенского архимандрита Антония, который при Иркутском живет и учит несколько детей языку мунгальскому и бывал в Пекине». Совет определил сделать согласное с мнением посланника распоряжение. Св. Синод предписал пребывать преосвященному Иннокентию в Иркутском Вознесенском монастыре.

От чего это так, что св. дело Евангелия рушилось?

Нет сомнения, что тут действовали интриги Иезуитов, опасавшихся и того, что на них откроют глаза Китайцев. Много значило и то, что царствовавший тогда Ионг-Чисенг по случаю раздоров, происходивших между миссионерами двух Латинских орденов, объявил запрещение принимать христианский закон. Но обе эти причины еще не объясняют всего дела. Полномочный посланник успел же заставить Пекинский двор выполнить много такого, что далеко более важно для Пекинского двора, чем прием Русского епископа. В рукописном акафисте святителю читаем: «всякие скорби и горькие испытания терпеливо подъял еси, отче, яко добр воин Христов, терпя наветы и клеветы от коварного начальника миссии и клевретов его». - По этим словам, архимандрит Платковский сильно противодействовал отправлению святителя в Пекин. Для него это и естественно: столько же неистовый в делах дурных, столько и малодушный пред несчастием, он употреблял все меры к тому, чтобы избавиться от бед назначением его в Пекин. Несчастный не избежал суда Божия. Как ни укрывался он за Рагузинского, в 1731 г. провезли его из Пекина мимо Иркутска скованным. Но, если Платковский мог действовать против святителя клеветою, значит был кто-то, кто принимал клеветы и портил все дело святое. Кто же это? Конечно, посланник Рагузинский. По одному ли увлечению клеветой тот действовал? Рагузинский - торгаш, под защитою Меншикова, был грабителем Малороссии. Платковский предложил в распоряжение торгаша все монастырские житницы, как откроется впоследствии, и торгаш выставил Платковского самым способным миссионером для Пекина и ненужным святителя.

Для каждого православного приятно то, что Платковский назначен был в Пекин без всякого участия правления церковного. Совет распорядился по своему усмотрению, не спросив у Синода даже сведений, кто такой Платковский? Тем-то и жалки люди, что тогда, как мечтают о своей премудрости, способной знать все и управлять всем, делают такие дела, которые наносят им только стыд и бесчестие.

Св. Синод с своей стороны не замедлил вывесть св. Иннокентия из его тяжкого положения. Он постановил то самое определение о блаж. Иннокентии, которое полагал он еще при Петре В. Указом 15 янв. 1727 г. Церковь Иркутская, входившая дотоле в состав Тобольской епархии и с 1707 г. управлявшаяся викарным епископом, поставлена в ряду самостоятельных епархий, а святитель Иннокентий наименован епископом Иркутским и Нерчинским. Так он начал собою ряд святителей Иркутской Церкви! Не скоро дошло определение Синода до св. Иннокентия, но дошло. По получении указа святитель разослал окружную грамоту к своей пастве с пастырским наставлением. «Понеже благословением Божиим, писал он, Ее Императорское Величество, имея сердце свое благодатное в руце Божией, по докладу Свят. Правительствующего Синода, благоволило мя милостивым своим указом определить в Иркутскую епархию настоящим епископом и титуловать себе по той епархии, того ради молю прежде всех творити моления за Ее Императорское Величество и всю ее высокую фамилию, Святейший Правительствующий Синод, такожде и о нашем смирении, титулуя нас Иркутским и Нерчинским. Прочее молим вас и архипастырски увещеваем, да такожде мудрствуете единодушно, друг друга честью больша творяще, мир и любовь между собою имуще, якоже св. Апост. Павел поучает. Елика пречестна, елика прелюбезна, елика прехвальна, в сих поучайтеся, сим последуйте, сии держите, да тако и временная благая и вечная удостоитесь наследствовати. Всеусердно сего желаем и благословение посылаем. Аминь. Сент. 1-го 1727 года». Тобольским митрополитом в ведение нового Иркутского архипастыря переданы 3 монастыря, 9 городских церквей и до 33 поселянских; Иркутский Вознесенский монастырь отдан был Синодом в полное распоряжение св. Иннокентия.

Бывают люди по нравственному устройству своему такие, что они и себе строят один вред и тому, кто, каким бы то ни было образом, стал на их дороге, наносят муку. Таковы были по отношению к святителю Платковский и Рагузинский!

Спустя недели две по вступлению на Иркутскую кафедру святитель Иннокентий получил от посла Рагузинского письмо, где тот, известив, что дела с Пекином идут мирно и что в Пекин назначен архимандрит Платковский, писал: «прикажите архимандриту дать священника доброго и искусного да иеродиакона, всего два человека из церковных учителей, да архимандрит третий, да трех учеников по выбору его архимандрита. И оным жалованье всего 1250 р. на первый год. И то жалованье доведется им выдать немедленно из наличных монастырских денег да из конфискованных инквизиторских». Затем пишется, чтобы снабдить архимандрита утварью, которая дана для Пекинской миссии. Письмо доставлено с границы нарочным, адъютантом Рагузинского. Святитель немедленно сделал возможные распоряжения. Забайкальскому вдовому священнику Филимонову, изъявлявшему желание отправиться в Пекин, предписано явиться в распоряжение архимандрита Платковского; туда же предписано явиться посольскому иеродиакону Серапиону; архимандриту выдано из монастыря 300 р. Послу Рагузинскому отправлен 13 сент. следующий ответ: «Сиятельнейший граф, Савва Владиславич, мой милостивейший благодетель! великое благодарение Богу, в Троице славимому да будет, яко вашему сиятельству чрез неусыпные труды и поты, без кровопролития даде одержать победу и вместо брани вожделенный дарова мир, о чем не токмо я недостойный и не токмо все Российское государство, но и вси окрестные государства, хотящие мира, возрадуются и возвеселятся и рекут: блажен человек той, иже совокупи обоя во едино, иже сотвори такое дело, которое трудно было к совершению. Писали ваше сиятельство в письме, которое получено сего 1727 г. сент. 5 д. чрез господина поручика, к нашему смирению: 1) что отправляется в Китай архимандрит Антоний Платковский, а определенные ему 550 р. и при нем посылающимся единому священнику, единому иеродиакону и 3 человекам ученикам по 130 р. на первый раз жалованья дать из наличных в монастыре Вознесенском денег. А наличных в монастыре том денег токмо обрелось 400 рублей. Из того числа отдано архимандриту 300 рублей при нашем смирении и при помянутом поручике и при братии того монастыря. А одно сто осталось на разные монастырские нужды, которыми и со срочными нельзя расплатиться. А конфискованные инквизиторские деньги ко мне не надлежат: понеже я, как то чинилось, в Иркутску не был и того ничего не знал и ныне, сколько их есть числом, не известен; - я к сим деньгам касаться не смею. Иркутский воевода Измайлов, по указам Ее Величества, как хощет, так с ними и да творит. А монастырь Иркутский едва не в конец разорен оным посылаемым архимандритом, чего для при сем моем покорном писании вашему сиятельству, ради свидетельства, выписанный из книг расходных монастыря того экстракт посылаю, что он деньгами и товаром, кроме животных и прочих от посуды медной, оловянной и поливяной и юфтей и иных мелочей и хлебных раздарунков и кроме школы, на которую сверх надлежащего иждивения употребылось, что, за краткостью времени по восприятии моем Иркутской епархии, еще не следовано, из того монастыря забрал. Ваше сиятельство можете выразуметь, коликое число им архимандритом забрано и сколько еще на нем денег того монастыря счисляется. Может он из того числа себе и прочим при нем к показанным 300 выделить жалованье, а остальные деньги, аще превысокая вашего сиятельства к убогому монастырю обрящется милость, приказать ему назад в монастырь возвратить. 2) Еще же писали ваше сиятельство, чтобы отдать архимандриту ризы, книги и церковную утварь, которую я брал имянным блаженные и вечно достойные памяти Его Импер. В. указом и указом Св. Синода из разных мест, о чем и в св. Синод репортовано, где что и от кого взято именно. Я ныне без послушного из Св. Синода указа тех всех вещей, которые приличествуют к моему архиерейскому служению, отдать не посмел, кроме того, что к архимандричью служению принадлежит, о чем и реестр посылается при сем письме, в которых вещах он и расписался своеручно».

Все, что предлагал теперь святитель, дышало умом, любовью, смирением - изумительными. Если потерянный Платковский не видел своих наглостей из кроткого вразумления святительского, это для него естественно. Более изумительно то, что Рагузинский не понимал неправд своих, на которые так умно указывал святитель, в предостережение ему. Рагузинский, по гордости, счел себя еще в праве снова оскорблять святителя. Окт. 15 Платковский явился в Иркутск с длинным письмом Рагузинского. Посол писал, что он остановил миссию по трем причинам. «Не мню, говорил он, чтоб Св. Синод принял за противность, ежели бы ваше преосвященство на такую нужную посылку отдали достальные из конфискованных инквизиторских денег. Второе архимандрит привез с собою попа мирского, о котором доказывают здешние жители, что он - вседенная пьяница. Третья же превеликая - известился из письма вашего преосвященства, будто он архимандрит монастырь разорил и много монастырских денег забрал неправдою, - по регистру показано, что архимандрит монастырю виноват 3794 руб.; а архимандрит объявил, что он монастырю и никому ни копейки не виноват». Потому посол просит расчесть архимандрита с монастырем или же отпустить его в Синод для принесения оправдания.

Все три претензии несправедливы и оскорбительны, не к чести посла. В первой звучит самонадеянность, привыкшая не уважать закона. Священник Филимонов прежде святителя был Забайкальским инквизитором и если имел он слабость, то и лучших не было, по крайней мере из тех, которые пожелали бы отправиться в Пекин. Для расчетов монастыря с Платковским преосвященный назначил комиссии. Платковский поспешил послать просьбу к Тобольскому митрополиту - сообщить в Иркутск указ, который давал ему право получать из Вознесенского монастыря доходы равные настоятелю Чудова монастыря и с тем вместе дозволял взять оконфискованные деньги инквизитора. Комиссия, по рассмотрению всего дела, при всем желании сделать приятное страшному Рагузинскому, определила: истраченные Платковским во время пребывания его в Москве 632 р. взыскать с него, равно взыскать 400 р., взятые в виде жалованья соразмерного с жалованьем Чудовского монастыря, также взыскать 54 р. излишне взятые, - во всех этих случаях деньги браты произволом; о прочих предметах войти в рассмотрение в последующее время. Платковский сперва не хотел исполнить определение комиссии и - объявил, что отправляется с жалобою в Синод. Но это только выходка лукавства. Он хорошо понимал, что Синод поступит с ним не мягко. Потому заявил он письменно, что платит монастырю долги свои и прекращает всякий иск на него. Тобольский митрополит доставил сведение, что никакого указа из Синода не было об уравнении прав Платковского с правами Чудовского настоятеля и что с Платковского следует взыскать 200 р. - 100 р. взятые им у архим. Гедеона Вишневского и 100 р. должные Тюменскому монастырю.

Между тем графа Рагузинского уведомили стороною, что по записям архимандрита Платковского в монастырских книгах значится не оплаченным долг за послом и его свитою. Это глубоко уязвило Рагузинского и заставило переменить тон обращения своего с святителем. В письме от 8 февр. 1728 г. он извещает святителя, что никогда не желал он обижать монастыря; писарь посольства брал из обители разные припасы, всего на 60 руб., и обменял 5 лошадей на монастырские лошади и за все расплатился, в чем имеется квитанция; секретарь Глазунов для себя брал припасы на 6 р. и также расплатился с Платковским. Потому просил для защиты чести его обратить внимание на сей предмет, оканчивая так письмо: «рекомендуя себя вашим архипастырским святым молитвам, желая вашего преосвященства благословения, целуя святые ваши руце, с глубочайшим респектом пребываю». Когда показали это письмо Платковскому, он поспешил доставить монастырю показанные в письме деньги. По требованию комиссии уплатил он еще 400 руб. Посольскому монастырю. И поспешил в Селенгинск.

Неприятные отношения Рагузинского и Платковского не останавливали занятий святителя по епархии.

Игумен Пахомий производил следствие о убиении крестьянина Лобанова священником Орловым и закрыл виновного. По принесении жалобы наряжена святителем комиссия. Орлов, уличаемый свидетелями, сознался, что он в кабаке играл в карты с двумя причетниками и с Ильею Лобановым; в ссоре, подравшись с Лобановым, пихнул его от себя и тот, ударившись об лавку, умер; следователю Пахомию дал 6 руб. и два конца китайки. Пахомий также сознался в своей вине. Решение последовало такое: так как священник Орлов играл в карты и еще в кабаке и в драке убил человека, а по совершению убийства подкупал следователя и совершал служение, то, согласно с регламентом, подвергнуть его жестокому телесному наказанию, лишив права на священнослужение; Пахомия послать в хлебню сеять муку, взять в штраф 10 руб., деньги и китайку возвратить владельцу.

Весьма замечательна инструкция святителя священнику Даниилу Иванову.

«Ведать тебе заказ Заморский (Забайкальский) во всем Селенгинском дистрикте, а в действии поступать по сим пунктам:

1. Объехать тебе церкви в твоем заказе и смотреть всего благочиния церковного и над священниками и над всем причтом, а именно: не бесчинствовали бы, не шумели бы по улицам или в церкви пьяни; не пьют ли вино по кабакам и прочее по прибавлению регламента о священниках.

2. Указы Его Величества рассылать, - а для рассылки оных посылать поочередно в твоем заказе дьячков и пономарей, аще куда скорых и певных попутчиков не прилучится; а подводы дьячкам и пономарям брать от церкви до церкви.

3. Тебе священнику давать венечные памяти ко всем церквам своего заказа, по правилам св. Апостол и св. отец и по указам Его Величества; а аще где далеко, то и иным приказывать; собирать пошлину по прежнему обыкновению без излишества; такожде давать дьячкам и пономарям указы по указу преосвященного со взятием пошлин; в прошениях о местах прописано бы было, руга ли ему, или из доходов питаться будет и что он добрый и не подозрительный человек.

4. Тебе ж повсегодно собирать со всех церквей твоего заказу данный по табели окладные деньги без излишества. Аще где возобновятся по указу часовни, данные окладные собирать же и отдавать...

5. Аще кто на священника или на причетника подаст тебе доношение, тебе смотреть, аще в каком важном деле есть, отсылать в Иркутский архиерейский приказ к решению, аще же о маловажных делах, таковые самому по правилам и регламенту решать, без всякой понаровки.

6. О своем решении дела доносить в приказ.

7. Доставлять от всех церквей метрические тетради и исповедные записи.

8. Надзирать за тем, чтобы не было беспаспортных духовных лиц в округе, и если окажутся, доставлять к преосвященному.

9. Надзирать за тем, нет ли раскольников, и если окажутся, доносить.

10. Не поступать сверх права, предоставленного инструкциею, и дела должности исполнять усердно и по совести.

11. На бумагу, чернила брать со всех церквей по пропорции, сколько изойдет; такоже и писчику определить с каждой церкви по рублю, а больше не определять.

12. Подводы разложить на священников с причетники и собрать с них деньги в одну сумму, по рассмотрению прихода, с кого надлежит больше, с кого меньше, чтоб в том никому не было обиды; когда придут какие указы, то наймовать из той суммы собранной без излишества и рассылать, куда надлежит».

Иркутские священники, полагая, что преосвященный, живя в Вознесенском монастыре, в 5 вер. от города, не может знать, что у них творится в городе, продолжали по укоренившемуся обычаю, очень рано служить литургию, к неудовольствию граждан. Святитель узнал о беспорядках и приказал послать следующий указ (13 нояб. 1727 г.) Иркутскому протопопу: «известно учинилось его преосвященству, что к литургии Божией весьма рано в Иркутске благовест бывает; а многие той ради вины, за неотправлением дел им врученных, слушания литургии лишаются. Того ради повелевается вам, чтоб в малые дни к литургии благовест был в полтора часа дни (с восхода солнца), а в великие - в 3 часа. Ради же лучшего порядка всякому, когда можно выслушать, петь во всякой день в соборах понедельно раннюю литургию, а именно в отдачу часов, не продолжая благовеста, но токмо трижды в колокол ударить».

Указом Синода от 22-го августа 1727 г. предписано было донесть о состоянии епархиальной школы. Святитель, согласно с регламентом, предписал (от 4-го января 1728 г.) духовенству немедленно доставить в Иркутскую духовную школу, открывающуюся в Вознесенском монастыре, всех детей от 7 до 15 лет возраста; Русская школа в том же году и открыта в монастыре, а вместе с тем продолжала существовать Мунгальская школа, оставленная Платковским крайне неустроенною.

По распоряжению Синода в 1727 г. отменены духовные инквизиторы, а бывших инквизиторов велено строго поверить и снова усилить поповских старост. Избранный для Иркутска и Иркутской десятины поповский староста получил от святителя две инструкции: в одной изображены постоянные обязанности его; другою дано поручение обревизовать церкви своего округа по всем отношениям и между прочим отобрать книжку: «правда воли монаршей».

Так как в разное время поступили донесения о разных беспорядках, совершающихся в Забайкальских церквах и приходах, то в февраль 1728 г. святитель дал игумену Пахомию инструкцию, с которою тот должен осмотреть Забайкалье и, где будет нужно и возможно, произвесть следствие. Беспорядки, по донесениям, относились особенно к делам брачным.

Один из Иркутских священников жаловался, что священник соседнего прихода, и после недавнего разделения приходов, исправляет требы в его приходе, к его обиде. Святитель двумя предписаниями (от 19-го марта 1728 г.) поставил в непременную обязанность, «чтоб священники от своего в другой приход за требами не ходили, без позволения приходского священника, кроме необходимой нужды, и ни в един дом не вступали молитвить, крестить, погребать и причащать; на исповедь принимать хотящих и из чужого прихода невозбранно, а к причастию отсылать в приход его, давая отпускное письмо, что был на исповеди и достоин причаститься, для лучшего усмотрения по указам, что прихожанин его не раскольник ли. А кто из мирских, прибавлял святитель, по ссоре с священником будет звать священника из чужого прихода молитвить, крестить, причащать и браком сочетавать, таковым объявлять наше неблагословение».

Священник монастырской Валдайской слободы, за которого по его неуменью подписался сын, жаловался, что поселенцы вопреки договору три года не доставляют ему по 4 пуда хлеба со двора. По расследовании дела святитель предписал уплатить за 1727 г. полное количество хлеба, а за другие года, по бедности крестьян, пострадавших от недорода хлеба, священник подождет уплату до лучшего времени.

Поселенцы Кудинской слободы жаловались, что священник их Феодор ведет жизнь нетрезвую, в Пасху от нетрезвости оставил ризы в крестьянской избе, где они оставались 9 недель, а между тем донес, будто ризы украдены пономарем. Этот священник и по ревизии благочинного оказался очень неисправным. Но заменить его было некем, - так мало способных было к священническому служению! Преосвященный приказал священника за пьяную жизнь и за клевету на пономаря, а пономаря за доказанную нетрезвость наказать плетьми и возвратить на место служения.

Сельский священник, по записке городского священника Васильева, похоронил у церкви повешенного преступника, вопреки 23 п. инструкции п. Адриана. Святитель обязал обоих священников подпискою выкопать похороненного и перенесть на своих плечах в убогий дом, а Васильеву еще уплатить 5 р. штрафу.

После недорода хлеба 1727 г. по Байкалу весною 1728 г. открылась грозная засуха. Святитель от 16-го мая предписал церквам Иркутска и Иркутской десятины в каждой литургии присоединять моление о прекращены засухи, по субботам петь акафист Богоматери, а в воскресенье собираться в собор для общего молебствия. Моления, говорил святитель, должны окончиться в Ильин день. Июля 30-го выезжал из Иркутска Рагузинский и бурею загнан был в Вознесенский монастырь, где и простился со святителем. Дождь шел такой сильный, что по улицам Иркутска вода стояла по колено.

Святителю пришлось очищать паству свою от незаконных браков, которые бывали нередки в пастве, остававшейся без близкого надзора архипастырского.

Крестьянин Флоров жаловался: женатый сын его Матфей, по болезни, путешествовал по св. местам России. Жена его Авдотья без него незаконно родила сына и потом повенчана с крестьянином Аввакумом. Исследование, оправдав это донесение, открыло и то, что Флоров просил 25 руб. с Аввакума и получил 8 руб. за разрешение невестке вступить в новый брак. Святитель утвердил такое решение своего приказа: Флорова за то, что взял 8 руб. и обещал «отпорную (отпускную), бить плетьми нещадно, чтоб иным так невесток продавать было не повадно»; наказав плетьми, отослать в монастырь на покаяние, а Аввакуму запретить жениться. В конце года Аввакум просил святителя: так как Матфей не хочет жить с Авдотьею, а ему, Аввакуму, при его молодости трудно уберечься от греха, то дозволить Авдотье жить с ним. Святитель написал: «да последняя не будет горшая, и первый муж отрекся от Авдотьи, того для выслать ее из монастыря ко второму мужу».

Такого же содержания были решения о солдатке, вышедшей замуж при живом муже.

Иркутский протопоп Петр Григорьев предписал сельскому священнику повенчать родственника его Елезова, у которого жена была больная. Это было пред поступлением святителя на Иркутскую кафедру. Определено: протопопу год служить в звании рядового священника; венчавшего священника послать в монастырь, с лишением прихода; Елезову жить со второю женою; но за то, что не испросил он законного развода, взыскать с него 20 р. на построение собора и 10 р. на расходы по канцелярии.

Так как указом Петра I предписано было содержать на свечную сумму богадельни при церквах, то святитель 8-го апреля 1728 г. потребовал донесть ему о состоянии церковных богаделен. Старосты отвечали, что все свечные деньги употребляются на расходы по церкви. Святитель обратился к другой стороне дела, приказал подтвердить, дабы церковные свечи продавались в форме, показанной в указе государя, и если сильный окажется нарушителем закона, то доносить ему. Какое было последствие? Один наглец, пойманный с неформенными свечами на рынке, едва не задушил причетника, поймавшего его.

В том же году святитель обращал внимание на небывших у исповеди и св. причастия. В 1727 г. в одном Иркутске оказалось не бывших у исповеди 420 человек. Сообщено было о нарушителях долга в губернскую канцелярии для взыскания законного штрафа. Канцелярия отвечала, что по манифесту штраф прощен, но сделано внушение виновным выполнять постановление Церкви.

Замечателен случай, как наказано свыше лукавство, уклонившееся от исполнения воли архипастыря. Святитель при пересмотре списка детей духовных предписал, дабы выслан был в училище сын священника Козмы. Священник отвечал, что сын уже исправляет должность причетника. Святитель написал: это не мешает ему поучиться в училище. Лукавый священник поспешил женить сына. Но что вышло? «Возвращаясь на лошади из лесу, доносил староста, сын Козмы упал с лошади и до того расшибся, что едва ли останется живым».

Казачий сын Федор Евдокимов 4-го декабря 1728 г. умер внезапно. Жена просила у преосвященного разрешения удостоить его христианского погребения. По следствию оказалось, что Евдокимов 3-го декабря пьянствовал с ясачными. Преосвященный решил похоронить его в 2 верстах от села без священнического погребения.

В акафисте поют святителю: «радуйся, неусыпный страже, вверенные ти души, кровию Христовою искупленные, бденным молением и путным человеческие силы превосходящим обхождением добре сохранивый». - В начале 1729 года святитель по зимнему пути обозревал епархию на левой стороне Ангары. В тех местах жили поселенцы Вознесенского монастыря. Милостивый святитель еще прежде простил им недоимки за два года. Теперь они собрали для архиерейского дома по пуду пшеницы со двора. Хотя святитель не получал ни копейки жалованья ни для себя, ни для дома, по странному недосмотру высших, но в облегчение поселенцев он приказал доставить пшеницу на монастырских подводах.

На сторожа Тихвинской церкви донесено, что он с церковным ключом был в питейном доме и там нетрезвый подрался с другим. Святитель убедил сторожа сознаться во всем и повелел: виновного держать сутки в монастырской хлебне на цепи, с тем, чтобы сеял он муку; затем отпустить с подпискою - вперед церковного ключа не носить в кабак и жить трезво.

В Посольском монастыре один послушник назвал другого беглым солдатом. Следствие подтвердило жалобу, равно и то, что обиженный не был солдатом. Если бы название «беглый солдат» услышано было в гражданской канцелярии, то это грозило бедами и монастырю. Потому преосвященный приказал наказать виновного телесно, в виду братства, в предостережение другим.

Дела по сбору казенных податей с монастырских крестьян были не легки. Особенно же много тревог и неприятностей наносил откуп винной продажи. Откупщики чрез гражданскую канцелярию настаивали на том, чтобы им не препятствовали продавать вино не только в селах монастырских, но даже вблизи монастырей. Святителю тяжело было видеть, что развращают народ пьянством и оскорбляют обители молитвы. Он приказал отвечать канцелярии, что епархиальным начальством не получено никакого указа по этому предмету из Свят. Синода. Канцелярия пропустила это мимо ушей и в новой бумаге грозила штрафами и судом за невыполнение требований. Святитель вынужден был уступить насилию, тем более, что за правдою отправляться из Иркутска в столицу далеко.

В марте 1729 г. монах Посольского монастыря донес святителю, что игумен того монастыря Иов наказал монаха Игнатия за плотской грех так жестоко, что тот скоро умер, и что производивший по сему делу следствие скрыл правду. Святитель вытребовал игумена и монахов в Иркутск и здесь поручил двум следователям отыскать правду. По рассмотрении нового следствия приказ положил и преосвященный утвердил: за то, что Иов упрашивал и научал братию скрыть правду, взять с него 10 р.; за то, что приказал бить Игнатия плетьми, по 154 арт. устава, наказать самого плетьми; а за то, что обнаружил грех духовного своего сына вслух братии, на соблазн, лишить управления монастырем и послать в Селенгинский монастырь с запрещением священнослужения на четыре года. Селенгинский архимандрит, почтенный старец, уже в июле того же года просил святителя разрешить Иову священнослужение. 30 июля 1730 г. было написано: «Божиею милостью преосвященный Иннокентий, епископ Иркутский и Нерчинский, в Святотроицком Селенгинском монастыре обретающемуся бывшу игумену Иову. По благодати дара всесвятого и животворящего Духа, данной нам от Самого Великого Архипастыря Господа Бога нашего Иисуса Христа, подавшего власть вязати и решити, прошедшего 1729 г. мар. 22 д. по следственному в нашем приказе делу, отлучен ты Посольского монастыря игуменства и велено тебе быть в Троицком монастыре в братстве четыре года. Но ныне тогожде Господа Бога властью, для нужды в Троицком Селенгинском монастыре, что не имеется ни единого иеромонаха для священнослужения, разрешаем вам, повелевая быть в Троицком монастыре, совершать по должности священнической всякие нужды, повеленные по правилам св. Апостол и отец, а у архимандрита быть в послушании без прекословия. Иеромонаху Иову о вышеписанном чинить по сему нашего архиерейства указу». - В игумена Посольского монастыря определен был иером. Паисий и оставлен судьею в духовном приказе.

Царскою грамотою 1709 г. дозволено дворянскому сыну Никите Варламову построить в Нерчинске монастырь на свое иждивение и по устроению быть игуменом, при том - выбрать после Никиты способного из мирян для управления экономиею монастырскою, а «игуменам не ведать крестьян, ведать им токмо церковь Божий». Понятно, что при таком положении дел не могло быть порядка в обители. Игумен Панкратий (бывший Никита Варламов), по старости, отказался от игуменства, и святитель поставил в Нерчинского игумена иером. Нафанаила. Когда Нафанаил прибыл в монастырь, то на первых же порах пришлось ему выслушать брань и грубости: ссоры и брань, своеволие и непослушание в обители - непрестанные. Ропот, по наущению старика Панкратия, особенно усилился, когда храмы Нерчинской обители, по тогдашнему порядку, обложены были пошлиною на содержание кафедры. Нафанаил с отчетами по благочинию вынужден был явиться сам в Иркутск для личных объяснений о положении дел. Святитель послал 17 июня 1729 г. следующую грамоту:

«Указ нашего архиерейства Нерчинского Успенского монастыря монахам, вкладчикам и крестьянам. Известно нашему архиерейству от достоверных персон учинилось, а наипаче от того монастыря игумена Нафанаила, который в прошлом годе по просьбе вашей, а по благодати всесвятого Духа, чрез мерность нашу произведен к вам в игумена, что от монахов и бельцов носятся ему укорительные бездельные слова, такожде во многих случаях и монастырских трудах, которые бывают для общей монастырской пользы, чинится непослушание. Того ради мы вас отечески увещеваем и повелеваем, дабы вы игумену Нафанаилу, яко отцу своему и начальнику, во всем повиновались и без его повеления ничесоже действовали и между собою яко зверье не ссорилися, под неблагословением Божиим и нашим. Аще противно будете чинить, и аще от него на вас впредь будет в чем прошение, то таковый к ответу по указам ее имп. в-ва взят будет в Иркутск. Прочее же Бог мира и любовь да пребывает с вами и наше недостойное благословение».

В ведение Иркутского архипастыря в 1729 г. поступила военная церковь Якутского полка, назначенного оберегать Китайскую границу. Полковник Бухгольц писал к святителю о полковом священнике иеромонахе Феофане Канарском: «пьянствует и напивается не в указные дни и дело свое не отправляет; в вел. пост на страстной неделе пил и непотребства чинил»; полковник просил прислать другого священника. Но в Иркутской епархии тогда мало было священников; притом по фамилии иеромонаха видно, что он был воспитанник Киевской коллегии, где образовался и св. Иннокентий. Потому святитель надеялся, что увещание его вразумит виновного. Он писал к нему: «честный отец Феофан! аще и недостоин ты такого честного названия, а достоин бесчестия, токмо за политику пишем. Как твоей образине не в укорство, что ты позван от Господа Бога о всем мире св. жертву приносить и пасти стадо словесных овец Его, о них же истязан будеши и ответ даси в день страшного испытания, а ты того звания не содержишь, но беспрестани пьянствуешь и напиваешься пьян безвременно, а дела своего не отправляешь и чинишь многие бездельные непотребства, что видно от писания к нам превосходительного господина полковника Ивана Дмитриевича и от слов честных персон. То ли дело священническое? Сие тебе ныне пишем, увещевая тя отечески, негли исправишися. Аще не будеши исправен, знай себе, что нечестно из полку переменен будеши, позван к нам на суд и приимеши достойное по делам твоим. Но прошу, исправься. Епископ Иннокентий. Апр. 1730 г.». Канарский умер марта 28-го 1731 г., и на его место определен Иоанн Осколков.

В мае 1729 г. по одобрению прихожан посвящен во священника Тресковского Иов Зырянов из дьячков. В следующем году местный пономарь жаловался, что Зырянов, напившись пьян, требовал «привесть пономаря к нему в духовный приказ», для объявления, что он не пономарь местный. Святитель написал: «священнику в пьянстве не храбрствовать и дому своего духовным приказом не называть; аще же впредь бесстудие его Иовлево явится, то будет жестоко наказан; а пономарю быть по прежнему».

Извещенный о том, что в некоторых Иркутских церквах священники не совершают службы в воскресные и праздничные дни, святитель предписал доносить ему каждую неделю о неисправных причтах.

Донесено было, что проживающей у Ивана Шункова лама построил молельню. Шунков наивно сознался в оказании пособия построению кумирни, по той причине, что лама, говорил он, будет молиться своему богу и у него будут держаться дети. В Нерчинскую городскую канцелярии сообщено: наказать публично суевера Шункова в предостережение других.

Комиссар Засухин потребовал со священника Дмитриева пошлину за баню. Священник сказал, что у него баня церковная, за которую пошлину пусть платят прихожане. Комиссар посадил священника под арест на два дня, и когда священник заметил, что комиссар не в праве распоряжаться священником, а должен сообщить о нем начальству его, тот отвечал с наглою дерзостью, что не хочет знать духовного начальства. Святитель велел сообщить губернской канцелярии, дабы она подтвердила Засухину и другим самовольно не брать священников под арест и о виновных доносить духовному начальству, в полной уверенности, что виновные не будут оставлены без суда, а от дерзких слов насчет духовенства и его начальства удерживаться.

По указу 1723 года часовни были закрыты; но потом дозволено возобновлять их по благословению архипастыря. Священник Григорий Смагин без воли святителя дозволил в 1729 году за р. Ангарою, в версте от храма, возобновить часовню и нанять к ней в дьячка каторжника, а другую часовню велел восстановить в дер. Евсеевой. Святитель велел самовольного священника «выстегать» и взыскать с него 5 р., а часовни упразднить.

Самые теплые заботы святителя обращены были на Монгольскую школу, открытую по указу при Вознесенском монастыре. Она была не устроена при Платковском во всех отношениях. Святитель привел в порядок помещение ее; приказал, чтобы учились в ней и церковнославянскому; вызвал способных учителей, прибавил им жалованье; подвергал штрафу 15 р. тех духовных, которые не выслали в школу детей 7 - 15 лет. В школу принимались и дети светских людей. 1728 г. сын поручика Изотова дал подписку в том, что «покамест не изучит Мунгальского языка совершенно, не оставит он школы». В училище было 32 ученика, тогда как и в 1809 году было их не более 70. Святитель сильно заботился и о доставлении школе нужных книг. В 1729 году писал он Лангу: «благородный господин Лаврентий Лаврентьевич! Мой всегдашний друг! в нынешнем 1729 году февраля 28 дня подал нам Мунгальской школы учитель, некрещенный лама Лапсан, доношение и объявил, что он учит собранных по указу детей в школе Мунгальского языка, а книг у него Мунгальских малое число; а которые есть, и те иные ученики изучили и уже учить сгает не по чему; а есть-де книги за Байкалом у разных лам, без которых во учении Мунгальской грамоты пробыть невозможно. А какие книги и у которых есть лам, приобщил при доношении реестр. Просил, чтобы оные книги указом его величества от лам для переписки были взяты в Иркутскую школу; а когда перепишутся, то паки тем ламам отдадутся. Прошлого 1728 года в июле месяце против словесного объявления учителя Лапсана о книгах посылал я в Иркутскую провинциальную канцелярию промеморию о посылке за море, к кому надлежит, его величества указа для взятия ради переписки тех книг у лам. Сего марта 18 дня ответствовано из канцелярии ко мне, что комиссару Чечеткину в прошлом июле об отобрании тех книг было писано, но от комиссара и поныне ответа не было; а ныне к комиссару Бейтону о том указ послан. Того ради прошу ваше благородие постараться об отобрании книг у лам и присылке к нам в Иркутск для переписки их; а как переписаны будут, то старые тем ламам для возврату к вашему благородию пришлю. А какие книги и у кого именно и которые нужнейшие, тому прилагается при сем моем письме реестр. Надеюся сему от вашего благородия статися скорее, нежели от Бейтона. Марта 29-го 1729 года».

Спустя три месяца Ланг прислал следующие книги: 1. Сунду, в ней 237 л. 2. Також Сунду, 259 л. 3. Пайма Мингату, 447 л. 4. Чингис Ханкиту. 5. Гус Ламайн Туку. 6. Хотола Тедусексен Хан Кабудуна Туку. 7. Одесек Хане.

Все эти книги немедленно были списаны, списки отданы Лапсану для школы под расписку июля 27-го 1730 года, а подлинные отосланы с нарочным для возвращения их ламам.

Содержание Мунгалоцерковной школы стоило святителю немалых забот и огорчений. По указу Синода на школу должны были доставлять хлеб и одежду монастыри Киренский, Посольский и Селенгинсий. Но Тобольский митрополит Антоний, даже вопреки прежнему распоряжению, запретил Киренскому настоятелю доставлять хлеб на содержание Иркутской школы и велел Киренскому монастырю быть в ведении Тобольской митрополии. Св. Иннокентий предписывал Нерчинскому монастырю доставлять хлеб на содержание 7 учеников из числа 35, но обитель сгорела. Оставалось святителю содержать Мунгалоцерковную школу из доходов Вознесенского монастыря, который питал и его самого.

По странному недосмотру при определении св. Иннокентия на Иркутскую епархию не сделано было распоряжения о жалованье. Границы Иркутской епархии также не определены были Синодом; а Тобольский митрополит, по видам экономии своего дома, хотел удерживать даже некоторые округи, бывшие в ведении викария епископа Иркутского. Это было сильным отягощением и для церквей, отдаленных от Тобольска на 1,000 и 2,000 верст. Св. Иннокентий представил Синоду о нужде в жалованье и о границах Иркутской епархии, требуемых самою местностью. Донесения о том и другом посланы были в 1728 году с доверенными лицами, по указу Синода. Святейший Синод постановил определение свое августа 29-го 1729 года как о назначении жалованья и о сумме на построение архиерейского дома, так о пределах епархии, в которую включены были, согласно с ходатайством св. Иннокентия, не только Селенгинский округ, но и округи Якутский и Илимский. Определение это сообщено было Сенату; но пришлось долго ждать Сенатского распоряжения.

Св. Иннокентий боролся с крайними нуждами. В его руках были средства, данные ему для Китайского пути. Но только в 1730 году, когда начался размен товаров в Кяхте, открылась возможность сбыть с рук Китайское жалованье; да и тут встретились неприятности. В мае 1730 г. святитель писал в Иркутскую провинциальную канцелярию: «прошедшего 1726 июля 10 принял я, по указу блаженной и вечно достойной памяти его императорского величества Петра Великого для пути Китайского из Иркутской провинциальной канцелярии из казны государственной, в жалованье, товаров мягкою рухлядью, в Китайскую руку, в чем в оной канцелярии и расписался; с товаром жалованным и тракт я имел до Селенгинска, где и жил близ года, ожидая себе приема в Китай. Но по указу императрицы Екатерины в Китай мне путь пресечен, а велено выехать в Иркутск. Товар оный с собою вывез для того, что в то время в Угру с мягкою рухлядью для продажи ходить было не повелено. А ныне у Кяхтинской крепостцы мягкой рухляди торг чинится с Китайскими купцами свободно. Того для желаю я оный товар, мне в жалованье данный, из Иркутска послать для продажи в Кяхту со вкладчиком Вознесенского монастыря Саввою Боковым да с певчим Андреем Поповым. Прошу, чтобы Иркутская провинциальная канцелярия благоволила для продажи в Кяхтинской крепостце на жалованный товар для ведома тамошних командиров Бокову и Попову и о пропуске на Никольской заставе и по пригородам и острогам пожаловать ее императорского величества указ». При этом приложен список жалованных товаров: «Якутских горностаев десять тысяч, Якутской белки три тысячи, четыре рыси, один корсок, двести лисиц белодушек, один мех горностаевый, четыреста песцов». Воевода Измайлов признал товар, как казенное жалованье, не подлежащим таможенной пошлине и выдал билеты Бокову и Попову. В октябре получено было из Кяхтинской таможни уведомление, что Русский товар выменен на Китайский. Оставалось обменять последний на деньги. Между тем, Тобольская канцелярия потребовала, дабы, не взирая ни на что, взыскали пошлину за товар. Святитель вынужден был объяснить дело Тобольскому губернатору Плещееву в смиренном письме и формальном отношении. По этим помехам товар Русский остался не проданным до самой кончины святителя.

Почти два года прошло, а Сенат не отвечал Синоду на сообщение его о Иркутской епископии. Марта 31-го 1731 года Синод снова сообщал о том Сенату, но и после того Сенат молчал полгода. Наконец, 27 октября 1731 года Синод взошел с докладом к самой императрице. Определение о границах епархии было утверждено. Затем и Сенат поспешил распорядиться о выдаче жалованья Иркутскому епископу и об отпуске суммы на построение архиерейского дома. Но этими плодами забот святителя пришлось пользоваться преемникам св. Иннокентия, а не ему самому. Тернистым путем недостатков и скорбей святитель приблизился к концу земной жизни.

Св. Иннокентий никогда не пользовался крепким здоровьем во время служения в Иркутске. Октябрь и ноябрь месяцы 1731 года он лежал больным и не был в состоянии совершать служение, даже для ожидавших посвящения в диаконы и священники. Во время болезни он благодарил служивших ему; обещал, если выздоровеет, наградить всех из своих рук; особенно заботился он о построении каменного храма в Вознесенской обители, на место прежнего деревянного, крайне обветшавшего. Он жалел, что правительство не назначает жалованья ему и дому, из чего первая тысяча рублей давно обещана им на построение каменного храма. Он заповедывал братии, в случае кончины его, позаботиться о храме, тем более, что о собрании средств для него он уже много заботился. Ноября 24-го, чувствуя усиление болезни, приказал он вынуть из кладовой 300 р. и удовлетворить всех жалованьем, а прочие суммы монастыря при всей братии привесть в точную известность, наложить на мешки печати и надписи о количестве суммы; тогда же велел принесть любимую песцовую шубу и подарил ее наместнику Паисию за его услуги. Ноября 25-го приказал молиться в храмах Иркутска о облегчении страданий его, что и было исполнено. Ноября 27-го, утром, святитель Божий почил мирно, не будучи в летах преклонной старости, но истощенный заботами и скорбями жизни.

По явлениям из загробной жизни, святитель был таков: волосы темнорусые, густые, продолговатые и отчасти кудрявые, лицом смугловат, роста среднего, борода русая.

В 1764 году по случаю производившихся работ под алтарем Тихвинской церкви, гроб святителя видели совершенно целым; даже бархат, которым он был обит, не был поврежден сыростью места; когда открыли гроб, св. тело оказалось совершенно нетленным и издавало весьма приятный запах.

При императоре Павле сенаторы Ржевский и Левашов, ревизовавшие Иркутскую губернию, донесли государю о нетленных мощах и чудесах святителя. В 1800 году Синодом предписано было духовным лицам поверить на месте донесение сенаторов. Строгое следствие вполне оправдало все известия их. Затем, предписано праздновать во всей России память святителя Иннокентия ноября 26-го дня.

Вот некоторые из чудес святителя:

В 1770 году жена Иркутского регистратора Пелагея Судейкина, две недели страдавшая горячкою, видела видение: ей представлялось, что она в Тихвинской церкви и святитель в алтаре совершает утреню. Она просила благословить ее и он вышел из алтаря, благословил, потом выслал ей с ангеловидным юношею часть артоса; она вкусила артос и почувствовала себя здоровою. Затем, желала она благодарить целителя, но, не зная, как призывать его, спросила: какую читать молитву ему? Святитель, остановив служение свое, вышел к ней и развернул пред нею свиток, где Пелагея прочитала: «милостивый мой наставниче, благоутробия сокровище, правоверия учителю, архиереев похвала, беспомощных заступниче, отче наш иерарше, моли Бога о нас». Пробудившаяся Пелагея нашла себя совершенно здоровою и тотчас встала.

Якутский купец Павел Серг. Лебедев переломил себе ногу и уже не чаял быть живым. В ночь (3-го января 1785 г.) вошел к нему в спальню святитель с жезлом и сказал: «проси помощи у Иннокентия, что в Иркутске». Купец проснулся, но, не дав значения видению, опять заснул. Опять является святитель и, упрекая в неверии, ударяет жезлом в пол. Больной, пробудившись, видит на полу знак удара и начинает верить. Пред утром в третий раз видит святителя и уже получает облегчение болей, прежнюю ломоту в ноге заменяет зуд. - Поутру он уже мог ходить без костыля и поспешил отправиться к гробу святителя.

В 1786 г. протоиерей Иаков Загоскин, долго страдавший глазною болезнью и, наконец, почти совсем лишившийся зрения, призывал святителя на помощь себе. Сидя в креслах, он забылся в легкой дремоте, и внезапно явился ему святитель Иннокентий в полном облачении, в каком почивает во гробе; положил на голову его руку и приказал призывать имя его чаще. Спустя немного прояснилась слепому комната, а потом и ясно стал видеть все.

У Иркутской мещанки все тело покрыто было ранами и она не двигалась шесть лет. В легкой дремоте видит она старца в белом одеянии, с русыми волосами и проседью в бороде, среднего роста. Он сказал ей, что «пришел исцелить ее», и подал питье, которое показалось ей на вкус приятным; вслед затем она уже могла положить на себя крестное знамение, чего два года не могла делать, и даже встала с постели и перешла в другой покой. Явившийся был точно такой, каким представлялся святитель на виденной ею иконе его.

Одна слабоумная, завезенная в Иркутск из Екатеринбурга, находясь в тяжкой болезни, просила денег у своих благодетелей, в доме которых жила. «На что тебе они?» спрашивали ее. «Надобно, говорила она, идти за реку, ставить свечи там, где живут одетые в черное платье и погребен старец». Слабоумная переплыла быстро Ангару и заставила нищую указать ей дорогу в обитель Вознесенскую. Здесь усердно молилась она, в продолжение всей литургии, пред иконою Богоматери и часто подходила к окну подалтарной палатки, где была гробница святителя. - Спустя два дня, она не только исцелилась от болезни, но и стала с полным здравым смыслом. Она рассказала теперь, кто она и откуда. Прежде же никто не знал того; сказала и о том, что ей во сне явился святитель, велел исповедаться и приобщиться святых Таин, прибавив, что скоро, в такой-то день, она умрет. Действительно в назначенный святителем день она умерла. Это происшествие было в 1796 г.

Омская Епархия/Жития Святых