29 сентября. Великомученицы Евфимии всехвальной. Перенесение мощей праведного Алексия Московского.

16 сентября по старому стилю / 29 сентября по новому стилю
воскресенье
Неделя 15-я по Пятидесятнице, по Воздвижении. Глас 6-й.
Поста нет.

Вмц. Евфимии всехвальной (304). Перенесение мощей прав. Алексия Московского (2001).
Свт. Киприана, митр. Киевского, Московского и всея Руси, чудотворца (1406). Свт. Фотия, митр. Киевского, Московского и всея Руси, чудотворца (1431)1. Прп. Кукши Одесского, исп. (1964). Мц. Севастианы (86–96). Мц. Мелитины (138–161). Мчч. Виктора и Сосфена (ок. 304). Прп. Дорофея, пустынника Египетского (IV). Мц. Людмилы, кн. Чешской (927). Прп. Прокопия, игумена Сазавского (1053). Мчч. братьев Исаака и Иосифа (808) (Груз.).
Сщмч. Григория Раевского пресвитера (1937); сщмч. Сергия Лосева пресвитера (1942).
Иконы Божией Матери, именуемой «При́зри на смирение» (1420).

Утр. – Ев. 4-е, Лк., 112 зач.,XXIV, 1–12. Лит. – Недели по Воздвижении: Гал., 203 зач.,II, 16–20. Мк., 37 зач.,VIII, 34 – IX, 1. Ряд. (под зачало): 2 Кор., 176 зач.,IV, 6–15. Мф., 92 зач.,XXII, 35–46. Вмц.: 2 Кор., 181 зач.,VI, 1–10. Лк., 33 зач.,VII, 36–50.

Служба совершается по Марковой главе Типикона под 15 сентября: «...аще случится попразднство Воздвижения Честнáго Креста в Неделю...».

Тропарь и кондак воскресные 6-го гласа
Тропарь:
Ангельския Си́лы на гро́бе Твое́м,/ и стрегу́щии омертве́ша,/ и стоя́ше Мари́я во гро́бе,/ и́щущи Пречи́стаго Те́ла Твоего́./ Плени́л еси́ ад, не искуси́вся от него́;/ сре́тил еси́ де́ву,/ да́руяй живо́т.// Воскресы́й из ме́ртвых, Го́споди, сла́ва Тебе́.
Кондак:
Живонача́льною дла́нию/ уме́ршия от мра́чных удо́лий/ Жизнода́вец воскреси́в всех Христо́с Бог,/ воскресе́ние подаде́ челове́ческому ро́ду:/ есть бо всех Спаси́тель,// Воскресе́ние и Живо́т, и Бог всех.

Тропарь великомученицы Евфимии, глас 4:
́Агница Твоя́, Иису́се, Евфи́мия/ зовет велиим гласом:/ Тебе, Женише мой, люблю,/ и Тебе ищущи страдальчествую,/ и сраспинаюся, и спогребаюся Крещению Твоему,/ и стражду Тебе ради,/ яко да царствую в Тебе,/ и умираю за Тя, да и живу с Тобою;/ но яко жертву непорочную приими мя,/ с любовию пожершуюся Тебе.// Тоя молитвами, яко Милостив, спаси души наша.

Кондак великомученицы Евфимии, глас 4:
Во страда́льчестве твое́м до́бре подвиза́лася еси́/ и по сме́рти ны освяща́еши чуде́с точе́ньми, всехва́льная./ Те́мже твое́ успе́ние свято́е пое́м,/ ве́рою притека́юще/ в Боже́ственный храм твой,/ да изба́вимся неду́гов душе́вных// и чуде́с благода́ть почерпе́м.

МЫСЛИ СВТ. ФЕОФАНА ЗАТВОРНИКА
(2Кор.4:6–15; Мф.22:35–46)
Предложил Господь заповедь о любви к Богу и ближним и тотчас дополнил ее учением о Своем сыновстве Богу и Божестве. Для чего же это? Для того, что истинная любовь к Богу и людям не иначе возможна, как под действием веры в Божество Христа Спасителя, в то, что Он воплотившийся Сын Божий. Такая вера возбуждает любовь к Богу, ибо как не любить столь возлюбившего нас Бога, Который и Сына Своего Единородного не пощадил, но предал Его за нас? Она же доводит эту любовь до полноты совершения или до того, чего она ищет, а любовь ищет живого союза.

Чтобы достигнуть этого союза, надо победить чувство правды Божией, карающей грех; без этого страшно приступать к Богу. Чувство же это побеждается убеждением, что правда Божия удовлетворена крестною смертью Сына Божия; убеждение такое от веры; следовательно, вера открывает путь любви к Богу. Это первое.

Второе, вера в Божество Сына Божия, нас ради воплотившегося, страдавшего и погребенного, дает образец любви к ближним; ибо то и любовь, когда любящий полагает душу свою за любимых. Она же дает и силы к проявлению такой любви. Чтоб иметь такую любовь, надо стать новым человеком, вместо эгоистического – самоотверженным. Только во Христе человек становится нова тварь; во Христе же бывает тот, кто верою и благодатным возрождением чрез Св. Таинства, с верою принимаемыя, соединяется со Христом. Отсюда выходит, что чающие без веры сохранить у себя, по крайней мере, нравственный порядок напрасно ожидают этого. Все вместе; человека разделить нельзя. Надо всего его удовлетворять.

Святая великомученица Евфимия всехвальная   была дочерью христиан – сенатора Филофрона и Феодосии. Она пострадала за Христа в г. Халкидоне, расположенном на берегу Босфора, напротив Константинополя, около 304 года.

Халкидонский правитель Приск разослал приказание всем жителям Халкидона и его окрестностей явиться на языческий праздник поклониться и принести жертву идолу Арен, угрожая великими муками тому, кто не исполнит приказания. Во время этого нечестивого празднества 49 христиан скрывались в одном доме, где тайно совершали Божественную службу Истинному Богу.

Среди молящихся находилась и юная девица Евфимия. Вскоре о местопребывании христиан стало известно, и они были приведены к Приску для ответа. В течение 19 дней мучеников подвергали различным пыткам и истязаниям, но никто из них не поколебался в вере и не согласился принести жертву идолу. Разгневанный правитель, не зная, каким еще способом принудить христиан к отречению, послал их на суд к императору Диоклитиану, но отделил от них самую юную – девицу Евфимию, надеясь, что она, оставшись одна, не выдержит испытаний.

Святая Евфимия, разлученная со своими братьями по вере, усердно молилась Господу Иисусу Христу, чтобы Он Сам укрепил ее в предстоящем подвиге.

Сначала Приск уговаривал святую отречься, обещая земные блага, потом дал приказание мучить ее. Мученица была привязана к колесу с острыми ножами, которые при вращении отрезали куски тела.

Святая громко молилась. И вот, колесо само собой остановилось и не двигалось при всех усилиях палачей. Сошедший с неба Ангел Господень снял Евфимию с колеса и исцелил от ран, святая же с веселием благодарила Господа.

Не вразумившись чудом, мучитель повелел воинам Виктору и Сосфену бросить святую в раскаленную печь. Но те, увидев в пламени двух грозных Ангелов, отказались исполнить приказание правителя и сами уверовали в Бога, Которому поклонялась Евфимия. Дерзновенно возгласив, что и они христиане, Виктор и Сосфен смело пошли на страдания. Они были отданы на съедение зверям. Во время казни они взывали к милосердию Божию, чтобы Господь и их принял в Царство Небесное. Услышав призывавший их небесный Глас, они отошли в жизнь вечную. Звери же даже не дотронулись до их тел.

Святая Евфимия, брошенная другими воинами в печь, осталась цела. С Божией помощью она выходила невредимой после многих других пыток и истязаний. Приписывая это волшебству, правитель велел выкопать новый ров, наполнил его ножами, а сверху прикрыл землей и травой, чтобы мученица не знала о приготовленной ей казни; но и тут святая Евфимия осталась невредимой, легко прошедши надо рвом. Наконец, ее осудили на съедение зверям в цирке. Перед казнью святая стала просить, чтобы Господь сподобил ее умереть. Ни один зверь, выпущенный на арену, не бросился на святую. Лишь одна медведица нанесла ей небольшую рану на ноге, из которой истекла кровь, и святая великомученица Евфимия тотчас скончалась. В это время произошло землетрясение, стражники и зрители от страха бежали, так что родители святой смогли взять ее тело и с честью похоронить недалеко от Халкидона. Впоследствии на могиле великомученицы Евфимии был возведен величественный храм. В этом храме происходили заседания IV Вселенского Собора в 451 году, во время которых святая великомученица чудесным образом подтвердила православное исповедание, положив предел ереси монофизитов, о чем подробно сказано в день воспоминания этого чуда 11 июля.

По взятии Халкидона персами в 617 году мощи святой великомученицы Евфимии перенесены были в Константинополь (около 620 г.). В период иконоборческой ереси рака с мощами святой Евфимии оказалась брошенной в море. Благочестивые корабельщики извлекли их. Впоследствии они попали на остров Лемнос, а в 796 году были возвращены в Константинополь.

Святой праведный Алексий Мечёв   родился в Москве 17 марта 1859 года в благочестивой семье регента кафедрального Чудовского хора Алексея Ивановича Мечёва. С рождения жизнь о. Алексия связана с именем Cвятителя Филарета, митрополита Московского и Коломенского. Рождение Святого Праведного Алексия было благословлено Святителем Филаретом. Алексий рос в семье, где царила живая вера в Бога, любовь, добросердечное отношение к людям.

Учился Алексий Мечёв в Заиконоспасском училище, затем в Московской духовной семинарии, после окончания которой мечтал поступить в университет и стать врачом. Но мать не благославила этого. Алексию было тяжело оставить свою мечту, но против воли горячо любимой матери он не пошёл. Впоследствии Алексий Мечёв понял, что обрёл своё истинное призвание, и был очень благодарен матери. Шестая заповедь Бога, данная Моисею: «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле». Вот что значит – почитать родителей.

В 1893 г. Алексий Мечёв был рукоположен во священника к одной из самых маленьких церквей в Москве – Св. Николая на Маросейке. Он ввёл в своём храме ежедневное богослужение и 8 лет служил в пустом храме. Но постепенно скорбящие и обременённые горестями люди потянулись в этот храм, от них и пошла молва про его доброго настоятеля.

Вступив в брак в 1884 г. Алексий Мечёв, по его собственным словам, прислушивался к советам и замечаниям жены, как к старческому руководству. Лишившись супруги, он, несмотря на огромную скорбь, принимает совет Святого Иоанна Кронштадского: «будь с народом, войди в чужое горе, возьми его на себя, и тогда увидишь, что твоё несчастье мало, незначительно в сравнении с общим горем, и легче тебе станет», и, отрешившись от собственного горя, посвящает себя служению страждущим. Другая заповедь Божия: «Возлюби ближнего своего, как самого себя».

Отец Алексий вступил на стезю старчества в миру. Уже будучи известным духовником и старцем, праведный Алексий смирялся перед молодыми служителями и даже прихожанами, желавшими донести до батюшки свои идеи. Смирялся он и перед многочисленными посетителями, которых принимал уже будучи тяжело больным.

Можно сказать, что вся жизнь Святого праведного Алексия была монашеством в миру. Проведя всю жизнь в суете и толчее Москвы, душой он непрестанно пребывал с Богом, молясь обо всем мире. Недаром духовные друзья отца Алексия Оптинские старцы — иеросхимонах Анатолий (Потапов – канонизированный ныне как преподобный), игумен скита Феодосий — изумлялись подвигу московского старца, живущего «во граде яко в пустыни». Игумен Феодосий говорил: «На все это дело, которое вы делаете один, у нас в Оптиной несколько человек понадобилось. Одному это сверх сил. Господь вам помогает». А старец Нектарий (Тихонов) говорил москвичам: «Зачем вы ездите к нам? У вас есть отец Алексий».

Был духовником Николая Бердяева. В 1922 году, когда Бердяев получил приказ ОГПУ покинуть РСФСР, он, находясь в большом смятении, обратился к отцу Алексею. «Не смущайтесь, езжайте смело. Ваше слово должен услышать Запад», — сказал отец Алексей.
В советское время его дважды вызывали на «собеседование» в ОГПУ (в конце 1922 и 30 марта 1923 года), ему запрещали принимать верующих. Не был подвергнут репрессиям только из-за тяжёлой болезни.

В последних числах мая 1923 г. о. Алексий уехал в Верею, где отдыхал в прошлые годы. Он предчувствовал, что уходит навсегда. Перед отъездом отслужил в своём храме последнюю литургию, попрощался с духовными детьми, уходя, простился с храмом. Много плакал. Скончался о. Алексий в пятницу 22 июня 1923 года внезапно.

Гроб с телом о. Алексия был доставлен в храм Свт. Николая в Клённиках. До самого утра следующего дня церковные общины Москвы прощались с почившим и пели панихиды.

Литургию и отпевание совершал во главе сонма духовенства архиепископ Феодор (Поздеевский), настоятель Данилова монастыря, — об этом просил в своем письме незадолго до смерти отец Алексий. Владыка Феодор находился тогда в тюрьме, но 20 июня был освобожден и смог исполнить желание батюшки.

Всю дорогу до кладбища пелись пасхальные песнопения. Проводить отца Алексия в последний путь прибыл на Лазаревское кладбище Святейший Патриарх Тихон, только что освобожденный из заключения. Исполнились пророческие слова батюшки: «Когда я умру — всем будет радость». Святейший благословил опускаемый в могилу гроб, первый бросил на него горсть земли.

Через десять лет в связи с закрытием Лазаревского кладбища останки отца Алексия, его жены и отца были перенесены 28 сентября 1933 года на кладбище «Введенские горы», именуемое в народе Немецким. Тело отца Алексия было в ту пору нетленным. Все последующие десятилетия могила отца Алексия была, по свидетельству администрации кладбища, самой посещаемой. Благодаря рассказам о полученной помощи, а позднее и публикациям, множество людей узнали об отце Алексии и, прося его заступничества в своих бедах и трудных житейских обстоятельствах, бывали утешены батюшкой. Имеется множество свидетельств благодатной помощи в различных нуждах по молитвам к старцу. Много таких случаев было отмечено при восстановлении храма на Маросейке.

На Юбилейном Архиерейском Соборе 2000 года старец в миру протоиерей Алексий Мечев был причислен к лику святых Русской Православной Церкви для общецерковного почитания.

В 2001 году в центре Москвы прошел многотысячный (до 8 тысяч человек) Крестный ход, сопровождавший перенесение святых мощей из Новоспасского монастыря в храм святителя Николая на Маросейке.

Напутствуя участников крестного хода, Святейший Патриарх напомнил: «Старшее поколение москвичей помнит молитвенный подвиг старца, который в суровые годы, годы стояния за веру, многих верующих утешил, ободрил, помог перенести испытания. Почитание старца продолжалось и после его кончины».

Мощи святого были перенесены в Никольскую церковь на Маросейке, где протоиерей Алексий Мечев служил 31 год: с 1892 по 1923. После праздничной Литургии Святейший Патриарх Алексий в проповеди особо отметил дар старца откликаться на чужую боль и страдания, и воспринимать их как свои собственные: «За этот подвиг Алексий Мечев получил от Бога дар прозорливости, когда ему открывалась жизнь человека, обращавщегося к старцу».

Почитание Святого Праведного Алексия Московского Мечёва не ограничивается стенами лишь Никольского храма. За последние годы появились и в Москве, и по всей стране посвященные ему храмы и приделы.

Святитель Московский Киприан, всея России чудотворец,   ставший преемником святителя Алексия на Всероссийской кафедре, возглавлял Русскую Церковь с 1376 по 1406 год.

Он родился около 1330 года в Болгарии, в городе Тырново, где и начал свой монашеский путь, впоследствии продолженный им в Константинополе и на Афоне. В Византии высокообразованный и смиренный монах был замечен Патриархом Константинопольским Филофеем и стал его доверенным лицом – «ближним монахом». Около 1373 года он был послан Патриархом в Литву и на Русь для примирения литовских и тверского князей с митрополитом Алексием. Эту сложную миссию, столь важную для православного единства, будущий святитель успешно выполнил и, оставаясь в Литве, был ревностным хранителем православной веры и истинным просветителем края, стяжав высочайший авторитет у его князей и жителей. В 1374 году по его инициативе произошло прославление литовских мучеников-христиан Антония, Иоанна и Евстафия и перенесение их мощей.

В 1375 году возобновилась вражда Литвы и Москвы. Литовский князь Ольгерд потребовал от Константинопольского Патриарха рукоположить отца Киприана в митрополита Литовского, угрожая стать католиком, если Западная Русь и Литва не приобретут отдельного митрополита. Чтобы сохранить Литву в лоне Православия и, с другой стороны, сберечь единство Русской Церкви, которое немыслимо было без единого управления, Патриарх Филофей предпринял сложный ход: хиротонисал Киприана в митрополита «Киевского, Русского и Литовского» с тем, чтобы по смерти святителя Алексия святитель Киприан объединил обе части митрополии, став митрополитом Киевским и всея Руси. 2 декабря 1375 г. Киприан был возведен в сан, прибыл в Киев и в течение двух лет спокойно правил церковными делами Западной Руси и Литвы.

После того как 12 февраля 1378 года преставился святитель Алексий, митрополит Киприан попытался вступить на объединенный престол, согласно благословению и воле Вселенского Патриарха. Но великий князь Димитрий Иоаннович, озабоченный более проблемами внутри Великой Руси и, до Куликовской битвы, далекий от идеи объединения всех русских княжеств, не желал в ту пору принять ставленника Константинополя, а выдвинул кандидатом на престол митрополита Московского своего духовника. У самой Москвы митрополита Киприана схватили по повелению князя; он провел ночь в заточении, а потом был выдворен.

О многих скорбях, которые он претерпел от великого князя, святитель Киприан рассказывал в посланиях к преподобному Сергию Радонежскому и его племяннику, игумену Симоновского монастыря преподобному Феодору, с которыми у него сложились глубокие духовные связи; оба поддерживали его кандидатуру на митрополичью кафедру. С глубоким смирением переносил святитель Киприан выпавшие на его долю гонения и испытания, продолжая рассматривать московского великого князя как князя Всероссийского и молясь о нем, его семье и всем его народе – своей русской пастве.

Несколько лет длились нестроения с наследованием Всероссийского престола: дальность пути до Константинополя, где утверждался и поставлялся глава Русской Церкви, неожиданные события, политические интересы различных группировок – по Божиему попущению отодвигали окончательное, канонически ясное и твердое решение вопроса. Но все эти годы святитель Киприан в смиренном величии нес духовный крест своего первосвятительства и оставался молитвенником и предстателем за Всероссийскую паству. Высокообразованный, книжный, монашеского устроения души человек, не политикан, он не затевал интриг, но ни на минуту не допускал мысли об отступлении от принятого послушания; на Руси он был не наемником, но истинным пастырем. Он осознавал свой крест наследника первопрестольников Российских, и это выразилось в глубоком молитвенном почитании им святителя Петра.

После Куликовской битвы и гибели Мамая, весной 1381 года, князь Димитрий Донской вызвал святителя Киприана из Киева в Москву. Вскоре последовали новые скорби и искушения: нашествие Тохтамыша, гонения со стороны князя, деятельность митрополита Пимена (митрополия оказалась поделенной по границе ордынских владений). Лишь в марте 1390 года митрополит Киприан снова был встречен новым Московским князем Василием Димитриевичем и после 14 лет искушений занял Всероссийский митрополичий престол.

Летом 1395 года к Москве приблизилось войско Тамерлана. Митрополит Киприан объявил всенародный пост и благословил перенесение из Владимира в Москву крестным ходом чудотворной Владимирской иконы Божией Матери. Москва была чудесным образом спасена, и святитель Киприан установил ежегодное празднование сретения иконы 26 августа, основав на том месте церковь и Сретенский монастырь.

Церковно-политическая программа святителя определялась принципом единства Русской Церкви, который он соблюдал до конца своей жизни. Он способствовал сплочению русских княжеств вокруг нового политического центра – Москвы – и повышению авторитета Московских князей, что сильно укрепило Русское государство.

Огромен вклад святителя Киприана в книжное дело на Руси. Высокообразованный митрополит был усердным переписчиком, искусным переводчиком, редактором, одаренным писателем и реформатором литературного языка. Он уделял большое внимание «исправлением книжным», стремясь внести порядок и единство в язык русской книжности и правописание. Он работал над совершенствованием церковного Устава и литургических текстов, саморучно переписал Псалтирь, Служебник, Требник, «Лествицу» Иоанна Лествичника. Он – автор жития святителя Петра и службы ему, а также поучений и посланий. Большая часть этих трудов проделана в подмосковной резиденции митрополита – селе Голенищеве, облюбованном им еще в первые годы его пребывания в Московском княжестве за тишину и безмятежность, к которым он так стремился.

При святителе Киприане на Русском Севере было основано множество монастырей, развивалось церковное строительство, расписывались церкви по всей Руси. На его правление приходится русский период творчества Феофана Грека и начало творческого пути преподобного Андрея Рублева. При нем же была проведена реформа русского церковного пения и музыкальной нотации. С ним связывают и переход Руси с «мартовского» года на «сентябрьский».

Преуспевая в богоугодных подвигах, митрополит Киприан достиг глубокой старости и занемог, пребывая в своем селе Голенищеве. За четыре дня до кончины он написал прощальную грамоту, «многаго любомудрия и Божественнаго разума исполнену», в которой прощал и благословлял всех верующих и сам просил у них прощения, завещая прочесть ее над его гробом перед народом.

Святитель Киприан скончался в ночь на 16 сентября 1406 года. Тело его было перенесено из Голенищева в Москву и предано земле в Успенском соборе Кремля. Святые мощи его были обретены при перестройке собора 27 мая 1472 года и покоятся рядом с мощами святителя Московского Фотия, бывшего преемником святителя Киприана в управлении Русской Церковью.

Святая мученица Севастиана   была ученицей святого апостола Павла. В гонение на христиан императора Домициана (81–96) она как христианка была судима правителем Георгием в г. Маркианополе Мизийской области. Святая Севастиана твердо исповедала свою веру во Христа и за это подверглась жестоким истязаниям. Ее вначале били, а потом бросили в раскаленную печь, откуда она вышла невредимой. Святую отправили в город Гераклею, где суд над ней произошел вторично. Правитель Помпиан приказал повесить святую на дереве и строгать ее тело черепицами. Мученица осталась непоколебима в своей вере. Тогда правитель отдал ее на съедение зверям. Господь и там хранил святую мученицу, и звери не тронули ее. Тогда по приказу правителя святая Севастиана была обезглавлена. Тело ее, брошенное в море, было отнесено Ангелами на остров Родос (во Фракии, на Мраморном море).

Все­ми­ло­сти­вый Гос­подь, “иже всем че­ло­ве­ком хо­щет спа­сти­ся и в ра­зум ис­ти­ны при­и­ти” (1Тим.2:4), ни­ко­гда не остав­ля­ет без ду­хов­но­го окорм­ле­ния ищу­щих веч­но­го спа­се­ния. Не остав­ля­ет Он та­ко­вых и в по­след­нее вре­мя, пе­ред кон­чи­ной ве­ков, и по­сы­ла­ет на об­шир­ную ни­ву Хри­сто­ву ис­кус­ных де­ла­те­лей – бла­го­дат­ных и ду­хо­нос­ных стар­цев.

Пра­во­слав­ная Цер­ковь во всю ис­то­рию сво­е­го бы­тия сла­ви­лась по­движ­ни­ка­ми бла­го­че­стия, стар­ца­ми-ру­ко­во­ди­те­ля­ми в ду­хов­ной жиз­ни, свя­ты­ми людь­ми. Од­ним из све­тиль­ни­ков ве­ры во тьме бо­го­от­ступ­ни­че­ства, ду­хов­но­го оску­де­ния и неве­же­ства XX сто­ле­тия был пре­по­доб­ный и ду­хо­нос­ный отец схи­и­гу­мен Кук­ша (Ве­лич­ко).
Пре­по­доб­ный Кук­ша   ро­дил­ся 12 ян­ва­ря (25 н. ст.) 1875 г. в с. Ар­бу­зин­ка Хер­сон­ско­го рай­о­на Ни­ко­ла­ев­ской гу­бер­нии в се­мье бла­го­че­сти­вых и хри­сто­лю­би­вых ро­ди­те­лей Ки­рил­ла и Ха­ри­ти­ны и на­ре­чен был во свя­том кре­ще­нии Кось­мою. В се­мье бы­ло еще два сы­на – Фе­дор и Иоанн, и дочь Ма­рия. Ро­дил­ся и воз­рас­тал Кось­ма в те бла­го­сло­вен­ные вре­ме­на, ко­гда люд пра­во­слав­ный, подъ­яв на се­бя тер­пе­ли­вый труд, хо­дил пеш­ком на бо­го­мо­лье и к Ки­е­во-Пе­чер­ским свя­тым, и в Лав­ру пре­по­доб­но­го Сер­гия Ра­до­неж­ско­го, и на да­ле­кий се­вер – в Ва­ла­ам­скую и Со­ло­вец­кую оби­те­ли, и на по­кло­не­ние ко гро­бу Гос­под­ню во свя­тую Зем­лю.

Пре­по­доб­ный был из­бран Бо­гом еще от рож­де­ния сво­е­го. Ро­ди­тель­ни­ца его Ха­ри­ти­на в юно­сти сво­ей же­ла­ла быть мо­на­хи­ней, но ро­ди­те­ли бла­го­сло­ви­ли ее на за­му­же­ство. Ха­ри­ти­на мо­ли­лась Бо­гу, чтобы хоть один из чад ее спо­до­бил­ся под­ви­зать­ся в ино­че­ском чине.

На свя­той Ру­си был бла­го­че­сти­вый обы­чай: ес­ли кто из де­тей по­свя­щал се­бя ино­че­ской жиз­ни, ро­ди­те­ли по­чи­та­ли это за осо­бую честь, это бы­ло зна­ком осо­бой ми­ло­сти Бо­жи­ей. На по­свя­тив­ше­го се­бя мо­на­ше­ству смот­ре­ли как на мо­лит­вен­ни­ка за весь род.

Бла­го­да­ря бо­го­бо­яз­нен­но­му и воз­держ­но­му об­ра­зу жиз­ни сво­их ро­ди­те­лей Кось­ма с дет­ства всей ду­шой устре­мил­ся к Бо­гу, к свя­той жиз­ни. Он с ма­лых лет воз­лю­бил мо­лит­ву и уеди­не­ние, из­бе­гал игр, уве­се­ле­ний, в сво­бод­ное вре­мя чи­тал св. Еван­ге­лие. Осо­бую лю­бовь бо­го­лю­би­вый от­рок имел к хра­му Бо­жию и бо­го­слу­же­нию.

Еще с юно­сти у пре­по­доб­но­го бы­ло со­стра­да­ние к лю­дям, осо­бен­но к боль­ным, страж­ду­щим. За это враг спа­се­ния че­ло­ве­че­ско­го всю жизнь опол­чал­ся на него. Ха­рак­тер­но сле­ду­ю­щее со­бы­тие от­ро­че­ских его лет. У Кось­мы был дво­ю­род­ный брат, одер­жи­мый нечи­стым ду­хом. Кось­ма по­ехал с ним к од­но­му стар­цу, из­го­няв­ше­му бе­сов. Ста­рец ис­це­лил юно­шу, а Кось­ме ска­зал: “За то толь­ко, что ты при­вез его ко мне, враг бу­дет мстить те­бе – ты бу­дешь го­ним всю жизнь”.

Кось­ма всем серд­цем стре­мил­ся к мо­на­ше­ской жиз­ни. Слов­но за бла­го­сло­ве­ни­ем Бо­жи­им на по­сле­ду­ю­щий жиз­нен­ный путь, Кось­ма от­прав­ля­ет­ся в 1895 го­ду с па­лом­ни­ка­ми в Свя­тую Зем­лю.

Про­жив в Иеру­са­ли­ме пол­го­да, осмот­рев в Па­ле­стине все свя­тые ме­ста, Кось­ма на об­рат­ном пу­ти по­се­ща­ет Го­ру Афон. Здесь встре­пе­ну­лась его ду­ша, здесь он осо­бен­но вос­пы­лал же­ла­ни­ем под­ви­зать­ся в мо­на­ше­стве. Ца­ри­ца Небес­ная при­зы­ва­ла его в Свой зем­ной удел – Свя­той Афон на слу­же­ние Бо­гу.

Пе­ред отъ­ез­дом па­лом­ни­ки на­пра­ви­лись к на­сто­я­те­лю рус­ско­го Свя­то-Пан­те­ле­и­мо­но­ва мо­на­сты­ря за бла­го­сло­ве­ни­ем в путь. По­до­шед­ши к на­сто­я­те­лю, Кось­ма ска­зал: “От­че, я очень хо­чу здесь остать­ся, но преж­де мне на­до по­ехать до­мой и по­лу­чить бла­го­сло­ве­ние ро­ди­те­лей”. “Ну, хо­ро­шо, по­ез­жай, через год при­е­дешь”, – на­пут­ство­вал его на­сто­я­тель и ода­рил (по обы­чаю, как и всех) ико­ноч­кой свя­то­го ве­ли­ко­му­че­ни­ка Пан­те­лей­мо­на – небес­но­го по­кро­ви­те­ля рус­ско­го мо­на­сты­ря на Афоне. Эту ико­ноч­ку о. Кук­ша вста­вил в ки­от и хра­нил всю жизнь до са­мой сво­ей кон­чи­ны.

По воз­вра­ще­нии в Рос­сию Кось­ма по­се­тил ки­ев­ско­го стар­ца Иону, из­вест­но­го всем сво­ей про­зор­ли­во­стью и чу­до­тво­ре­ни­я­ми. Ста­рец при­ни­мал лю­дей во дво­ре Ионов­ской оби­те­ли, всем раз­да­вая бла­го­сло­ве­ние. При­бли­жал­ся в оче­ре­ди со все­ми и Кось­ма, с за­ми­ра­ни­ем серд­ца ду­мая: “А вдруг ста­рец не бла­го­сло­вит ме­ня на Афон?” Неожи­дан­но отец Иона сам по­до­шел к Кось­ме, кос­нул­ся его го­ло­вы кре­стом и ска­зал: “Бла­го­слов­ляю те­бя в мо­на­стырь! Бу­дешь жить на Афоне!”

Ха­ри­ти­на с ве­ли­чай­шей ра­до­стью и бла­го­да­ре­ни­ем Бо­гу вос­при­ня­ла из­ве­стие о ре­ше­нии сы­на. По­сле дол­гих слез­ных мо­литв Кось­мы, мно­гих уго­во­ров су­пру­ги и род­ных от­пу­стил сы­на на Афон и отец: “Пусть едет, Бог его бла­го­сло­вит!” На­пут­ствуя в до­ро­гу, Ха­ри­ти­на бла­го­сло­ви­ла Кось­му Ка­зан­ской ико­ной Бо­жи­ей Ма­те­ри в неболь­шом ста­рин­ном де­ре­вян­ном ки­о­те, с ко­то­рой пре­по­доб­ный не рас­ста­вал­ся всю свою жизнь, и ко­то­рая по­ло­же­на бы­ла ему во гроб по­сле кон­чи­ны.

В 1896 го­ду Кось­ма при­бы­ва­ет на Афон и по­сту­па­ет по­слуш­ни­ком в рус­ский Свя­то-Па­те­ле­и­мо­нов­ский мо­на­стырь. Ста­ра­ясь во всем по жиз­ни упо­до­бить­ся древним от­цам-по­движ­ни­кам, он рев­ност­но ис­пол­нял воз­ло­жен­ное на него на­сто­я­те­лем мо­на­сты­ря по­слу­ша­ние просфор­ни­ка.

В 1897 го­ду мать Кось­мы Ха­ри­ти­на на­прав­ля­лась в па­лом­ни­че­ство во Свя­тую Зем­лю. Ко­гда ко­рабль с пу­те­ше­ствен­ни­ка­ми сде­лал оста­нов­ку у бе­ре­гов Афо­на, Ха­ри­ти­на пись­мен­но ис­про­си­ла бла­го­сло­ве­ние у на­сто­я­те­ля мо­на­сты­ря по­се­тить Свя­тую Зем­лю и Кось­ме. Оте­че­ски лю­бив­ший Кось­му на­сто­я­тель бла­го­сло­вил его в по­езд­ку. Так бла­жен­ная ро­ди­тель­ни­ца, воз­но­ся бла­го­да­ре­ние Бо­гу, уви­де­ла еще раз свое бо­го­из­бран­ное ча­до.

В Иеру­са­ли­ме с Кось­мою про­изо­шло два чу­дес­ных со­бы­тия, ко­то­рые пред­зна­ме­но­ва­ли даль­ней­шую жизнь пре­по­доб­но­го. Ко­гда пу­те­ше­ству­ю­щие бы­ли у Си­ло­ам­ской ку­пе­ли, про­изо­шло сле­ду­ю­щее. Су­ще­ство­вал обы­чай по­гру­жать­ся в во­ду Си­ло­ам­ской ку­пе­ли всем па­лом­ни­кам, осо­бен­но бес­плод­ным жен­щи­нам. Той из них, кто пер­вой успе­ет по­гру­зить­ся в во­ду, Гос­подь да­ро­вал ча­до­ро­дие. На­хо­дясь у Си­ло­ам­ской ку­пе­ли, Кось­ма близ­ко сто­ял воз­ле ис­точ­ни­ка. Кто-то неча­ян­но за­дел его, и от­рок в одеж­де неожи­дан­но упал пер­вым в во­ду ку­пе­ли и, та­ким об­ра­зом, вы­шел из во­ды весь мок­рый. Лю­ди ста­ли сме­ять­ся, го­во­ря, что у него те­перь бу­дет мно­го де­тей. Но сло­ва эти ока­за­лись про­ро­че­ски­ми, ибо у пре­по­доб­но­го впо­след­ствии дей­стви­тель­но бы­ло мно­же­ство ду­хов­ных чад. Ко­гда же па­лом­ни­ки бы­ли в хра­ме Вос­кре­се­ния Хри­сто­ва, они очень хо­те­ли по­ма­зать­ся еле­ем из лам­пад, го­рев­ших при гро­бе Гос­под­нем. То­гда Ан­гел Гос­по­день, незри­мо опро­ки­нув сред­нюю лам­па­ду, из­лил на Кось­му весь елей. Лю­ди быст­ро окру­жи­ли Кось­му и, со­би­рая ру­ка­ми сте­ка­ю­щий по его одеж­де елей, бла­го­го­вей­но по­ма­зы­ва­лись им. Сие со­бы­тие пред­зна­ме­но­ва­ло то, что впо­след­ствии бла­го­дать Бо­жия, обиль­но по­чи­ва­ю­щая на пре­по­доб­ном, бу­дет через него неоскуд­но по­да­вать­ся лю­дям.

Через год по­сле при­ез­да из Иеру­са­ли­ма на Афон Гос­подь бла­го­из­во­ля­ет Кось­ме еще раз быть во Свя­том Гра­де. Он на­прав­ля­ет­ся ту­да уже на пол­то­ра го­да нести в по­ряд­ке оче­ред­но­сти по­слу­ша­ние у Гро­ба Гос­под­ня.

Вер­нув­шись на Афон, Кось­ма был на­зна­чен на по­слу­ша­ние го­стин­ни­ка в стран­но­при­им­ную для па­лом­ни­ков, в ко­то­рой под­ви­зал­ся 11 лет. При­леж­но ис­пол­няя его столь дол­гое вре­мя, Кось­ма стя­жал бла­го­душ­ное тер­пе­ние и ис­тин­ное сми­ре­ние.

Вско­ре по­слуш­ник Кось­ма был по­стри­жен в ря­со­фор с име­нем Кон­стан­тин, а 23 мар­та 1904 го­да – в мо­на­ше­ство, и на­ре­чен Ксе­но­фон­том.

Ду­хов­ным от­цом Ксе­но­фон­та был ду­хо­нос­ный ста­рец по­движ­ник о. Мел­хи­се­дек, ко­то­рый под­ви­зал­ся от­шель­ни­ком в го­рах. У него Ксе­но­фонт по­сти­гал ос­но­вы ду­хов­ной и мо­на­ше­ской жиз­ни, обу­чал­ся, как ве­сти внут­рен­нюю брань с ду­ха­ми зло­бы, овла­де­вал пра­виль­ны­ми по­ня­ти­я­ми об ас­ке­ти­че­ском об­ра­зе жиз­ни в мо­на­ше­стве. Впо­след­ствии пре­по­доб­ный вспо­ми­нал о сво­ей жиз­ни в то вре­мя: “До 12 но­чи на по­слу­ша­нии, а в 1-м ча­су но­чи бе­жал в пу­стынь к стар­цу Мел­хи­се­де­ку учить­ся мо­лить­ся”.

Отец Мел­хи­се­дек был мо­на­хом вы­со­кой ду­хов­ной жиз­ни. Од­на­жды, стоя на мо­лит­ве, ста­рец и его ду­хов­ный сын услы­ша­ли в ноч­ной ти­шине при­бли­же­ние сва­деб­но­го кор­те­жа: то­пот кон­ских ко­пыт, иг­ру на гар­мош­ке, ве­се­лое пе­ние, хо­хот, свист…

– От­че, от­ку­да здесь свадь­ба?

– Это го­сти едут, на­до их встре­тить.

Ста­рец взял крест, свя­тую во­ду, чет­ки и, вый­дя из кел­лии, окро­пил во­круг нее свя­той во­дой. Чи­тая кре­щен­ский тро­парь, он на все сто­ро­ны осе­нил кре­стом – сра­зу сде­ла­лось ти­хо, как буд­то и не бы­ло ни­ка­ко­го шу­ма. Ви­ди­мо, стар­цу эти яв­ле­ния бы­ли обыч­ны и ни­сколь­ко не сму­ща­ли его.

Под его муд­рым окорм­ле­ни­ем и мо­нах Ксе­но­фонт в недол­гое вре­мя спо­до­бил­ся стя­жать все доб­ро­де­те­ли ино­че­ские и пре­успел в ду­хов­ном де­ла­нии. Несмот­ря на то, что Ксе­но­фонт был внешне ма­ло­гра­мот­ным че­ло­ве­ком, ед­ва умел чи­тать и пи­сать, Свя­тое Еван­ге­лие и Псал­тирь он знал на­изусть, служ­бу цер­ков­ную со­вер­шал на па­мять, ни­ко­гда не оши­ба­ясь. Изъ­яс­не­ние Свя­щен­но­го Пи­са­ния он знал от про­све­ще­ния его Ду­хом Свя­тым и по тру­дам свя­тых от­цов, чте­ние ко­то­рых все­гда очень вни­ма­тель­но слу­шал и за­по­ми­нал. Он от­ли­чал­ся ис­тин­ным хри­сти­ан­ским сми­ре­ни­ем, ко­то­рое ред­ко кто мо­жет стя­жать в те­че­ние всей сво­ей жиз­ни, и за ко­то­рое Дух Свя­той все­ля­ет­ся в че­ло­ве­ка и осве­ща­ет его Бо­же­ствен­ной бла­го­да­тью, де­лая его жи­ли­щем Сво­им.

При­ве­дя Сво­е­го из­бран­ни­ка в ду­хов­ное со­вер­шен­ство, Гос­подь уго­тов­ля­ет Ксе­но­фон­ту жре­бий слу­же­ния страж­ду­ще­му ми­ру. В 1912–1913 гг. на Афон­ской Го­ре воз­ник­ла на са­мое ко­рот­кое вре­мя так на­зы­ва­е­мая “имя­бож­ни­че­ская” или “имя­с­лав­ни­че­ская” ересь – сму­та. Без­услов­но, о. Ксе­но­фонт ни­ка­ко­го от­но­ше­ния не имел к этой ере­си, но гре­че­ские вла­сти, бо­ясь рас­про­стра­не­ния сму­ты, по­тре­бо­ва­ли вы­ез­да с Афо­на мно­гих ни в чем не по­вин­ных рус­ских мо­на­хов, в том чис­ле и о. Ксе­но­фон­та.

На­ка­нуне отъ­ез­да о. Ксе­но­фонт по­бе­жал в пу­стынь­ку к сво­е­му ду­хов­но­му от­цу и ска­зал:

– От­че, я ни­ку­да не по­еду! Вот ля­гу под лод­ку или под ка­мень и умру здесь, на Афоне!

– Нет, ча­до, – воз­ра­зил ста­рец, – так Бо­гу угод­но, чтобы ты жил в Рос­сии, там на­до спа­сать лю­дей. – За­тем вы­вел его из ке­ллии и спро­сил: – Хо­чешь уви­деть, как сти­хии по­ко­ря­ют­ся че­ло­ве­ку?

– Хо­чу, от­че.

– То­гда смот­ри. – Ста­рец пе­ре­кре­стил тем­ное ноч­ное небо, и оно ста­ло свет­лым, пе­ре­кре­стил еще раз – оно, как бе­ре­ста, свер­ну­лось, и о. Ксе­но­фонт уви­дел Гос­по­да во всей сла­ве и в окру­же­нии сон­ма Ан­ге­лов и всех свя­тых. Что они ви­де­ли, слы­ша­ли и что им бы­ло воз­ве­ще­но, ба­тюш­ка Кук­ша, рас­ска­зы­вая об этом впо­след­ствии, не по­ве­дал. А то­гда он за­крыл ли­цо ру­ка­ми, упал на зем­лю и за­кри­чал:

– От­че, мне страш­но!

Через неко­то­рое мгно­ве­ние ста­рец про­из­нес:

– Вста­вай, не бой­ся.

Отец Кук­ша под­нял­ся с зем­ли – небо бы­ло обыч­ным, на нем по-преж­не­му мер­ца­ли звез­ды. Так ба­тюш­ка, уез­жая с Афо­на, был уте­шен и удо­сто­ен Бо­же­ствен­ных от­кро­ве­ний.

В 1913 го­ду афон­ский мо­нах Ксе­но­фонт ста­но­вит­ся на­сель­ни­ком Ки­е­во-Пе­чер­ской Свя­то-Успен­ской Лав­ры. Во вре­мя Пер­вой ми­ро­вой вой­ны он раз­де­лил пе­ча­ли и скор­би во­ен­но­го вре­ме­ни, мо­лит­ва­ми и тру­да­ми слу­жа оте­че­ству. В 1914 г. о. Ксе­но­фонт на 10 ме­ся­цев вме­сте с дру­ги­ми мо­на­ха­ми был на­прав­лен на нелег­кое по­слу­ша­ние “бра­та ми­ло­сер­дия” в са­ни­тар­ный по­езд, хо­див­ший по ли­нии “Ки­ев-Львов”. В это вре­мя про­яви­лись в нем ред­кие ду­шев­ные ка­че­ства и доб­ро­де­те­ли: тер­пе­ние, со­стра­да­ние и лю­бовь в слу­же­нии тя­же­ло­боль­ным и ра­не­ным.

По окон­ча­нии это­го вре­ме­ни о. Ксе­но­фонт воз­вра­тил­ся в Лав­ру. Сво­им усерд­ным слу­же­ни­ем Бо­гу, лю­бо­вью к Нему и ближ­ним, сми­ре­ни­ем и по­слу­ша­ни­ем о. Ксе­но­фонт снис­кал все­об­щее ува­же­ние сре­ди бра­тьев, слу­жа для них при­ме­ром в мо­на­ше­ском де­ла­нии. О. Ксе­но­фонт нес по­слу­ша­ние в Даль­них пе­ще­рах; за­прав­лял и за­жи­гал лам­па­ды пе­ред свя­ты­ми мо­ща­ми, пе­ре­об­ла­чал свя­тые мо­щи, сле­дил за чи­сто­той и по­ряд­ком.

“Мне очень хо­те­лось при­нять схи­му, – рас­ска­зы­вал он, – но по мо­ло­до­сти лет (40 с неболь­шим) мне от­ка­зы­ва­ли в мо­ем же­ла­нии. И вот од­на­жды но­чью я пе­ре­об­ла­чал мо­щи в Даль­них пе­ще­рах. Дой­дя до свя­тых мо­щей схим­ни­ка Си­лу­а­на, я пе­ре­одел их, взял на свои ру­ки и, стоя на ко­ле­нях пе­ред его ра­кой, стал усерд­но ему мо­лить­ся, чтобы угод­ник Бо­жий по­мог мне спо­до­бить­ся по­стри­же­ния в схи­му”. И так, стоя на ко­ле­нях и дер­жа на ру­ках свя­тые мо­щи, он под утро за­снул.

Про­шли го­ды. В 56 лет он неожи­дан­но тя­же­ло за­бо­лел, как ду­ма­ли, без­на­деж­но. Ре­ше­но бы­ло немед­лен­но по­стричь уми­ра­ю­ще­го в схи­му. 8 ап­ре­ля 1931 го­да при по­стри­же­нии в схи­му на­рек­ли ему имя свя­щен­но­му­че­ни­ка Кук­ши, мо­щи ко­то­ро­го на­хо­дят­ся в Ближ­них Пе­ще­рах. Ко­неч­но, ду­ша пре­по­доб­но­го и то­гда уже бы­ла го­то­ва ко все­ле­нию в небес­ные оби­те­ли, но Гос­подь про­длил дни его зем­ной жиз­ни для слу­же­ния лю­дям во спа­се­ние их. По­сле по­стри­га о. Кук­ша стал по­прав­лять­ся и вско­ре со­всем вы­здо­ро­вел.

Од­на­жды из Пол­та­вы в Ки­е­во-Пе­чер­скую Лав­ру при­был ее быв­ший на­сель­ник, пре­ста­ре­лый мит­ро­по­лит Се­ра­фим, чтобы по­се­тить лю­би­мую оби­тель и про­стить­ся с ней преж­де сво­ей кон­чи­ны. Про­быв несколь­ко дней в Лав­ре, он со­брал­ся уез­жать. Все бра­тия, про­ща­ясь, ста­ли под­хо­дить к вла­ды­ке под его бла­го­сло­ве­ние. Свя­ти­тель, из­не­мо­гая от ста­ро­сти, бла­го­слов­лял всех, си­дя в хра­ме. Сле­дом за дру­ги­ми по­до­шел и о. Кук­ша. Ко­гда они по-иерей­ски об­ло­бы­за­лись, про­зор­ли­вый мит­ро­по­лит Се­ра­фим вос­клик­нул: “О, ста­рец, те­бе дав­но в этих пе­ще­рах ме­сто уго­то­ва­но!”

С 1917 го­да для Свя­той Пра­во­слав­ной Церк­ви и все­го на­ро­да на­сту­пи­ло вре­мя ог­нен­ных ис­пы­та­ний. Эти ис­пы­та­ния все­це­ло раз­де­лил со сво­им на­ро­дом и пре­по­доб­ный Кук­ша.

3 ап­ре­ля 1934 го­да отец Кук­ша был ру­ко­по­ло­жен в сан иеро­ди­а­ко­на, а 3 мая то­го же го­да – в сан иеро­мо­на­ха. По­сле то­го, как Ки­е­во-Пе­чер­скую Лав­ру за­кры­ли, ба­тюш­ка слу­жил до 1938 го­да в Ки­е­ве, в церк­ви на Вос­кре­сен­ской Сло­бод­ке. На­до бы­ло иметь ве­ли­кое му­же­ство, чтобы слу­жить свя­щен­ни­ком в то вре­мя. С 1938 го­да для ба­тюш­ки Кук­ши на­чал­ся тя­же­лый вось­ми­лет­ний ис­по­вед­ни­че­ский по­двиг – его как “слу­жи­те­ля куль­та” при­го­ва­ри­ва­ют к 5 го­дам ла­ге­рей в г. Виль­ма Мо­ло­тов­ской об­ла­сти, а по­сле от­бы­тия это­го сро­ка – к 3 го­дам ссыл­ки.

Так в воз­расте 63 лет отец Кук­ша ока­зал­ся на из­ну­ри­тель­ных ле­со­по­ва­лоч­ных ра­бо­тах. Труд был очень тя­же­лым, осо­бен­но в зим­нее вре­мя, в лю­тые мо­ро­зы. Ра­бо­та­ли по 14 ча­сов в сут­ки, по­лу­чая очень скуд­ную и плохую пи­щу. Но все­гда со­дер­жа в сво­ей па­мя­ти, что “мно­ги­ми скор­бя­ми по­до­ба­ет нам вни­ти в Цар­ство Небес­ное” (Деян.14:22), что “недо­стой­ны стра­сти ны­неш­не­го вре­ме­ни к хо­тя­щей сла­ве яви­ти­ся в нас” (Рим.8:18), ба­тюш­ка, спо­спе­ше­ству­е­мый бла­го­да­тью Бо­жи­ей, не толь­ко тер­пе­ли­во и бла­го­душ­но сно­сил му­чи­тель­ную жизнь в за­клю­че­нии, но все­гда ду­хов­но укреп­лял окру­жа­ю­щих.

Гос­подь, взи­рая на му­же­ство ис­по­вед­ни­ков, вот как од­на­жды яв­но для всех уте­шил и укре­пил прис­ных Сво­их в тер­пе­нии и упо­ва­нии. Вме­сте с о. Кук­шей в ла­ге­ре со­дер­жа­лось мно­го ду­хо­вен­ства и ино­че­ству­ю­щих, как мо­на­хов, так и мо­на­хинь. В то вре­мя Ки­ев­ским епи­ско­пом был прео­свя­щен­ный Ан­то­ний, ко­то­рый хо­ро­шо знал о. Кук­шу и по­чи­тал его. Од­на­жды о. Кук­ша, бу­дучи в за­клю­че­нии, по­лу­чил от прео­свя­щен­но­го Ан­то­ния по­сыл­ку, в ко­то­рую вла­ды­ка вме­сте с су­ха­ри­ка­ми умуд­рил­ся по­ло­жить сто ча­стиц про­су­ше­нных за­пас­ных Свя­тых Да­ров. Про­ве­ря­ю­щие не об­на­ру­жи­ли Свя­тые Да­ры или со­чли их за су­ха­ри.

“Но раз­ве мог я один по­треб­лять Свя­тые Да­ры, ко­гда мно­гие свя­щен­ни­ки, мо­на­хи и мо­на­хи­ни, дол­гие го­ды на­хо­дясь в за­клю­че­нии, бы­ли ли­ше­ны это­го уте­ше­ния? – рас­ска­зы­вал впо­след­ствии ба­тюш­ка. – Я ска­зал неко­то­рым свя­щен­ни­кам что по­лу­чил Свя­тые Да­ры. Ве­ру­ю­щие с боль­шой осто­рож­но­стью опо­ве­сти­ли “сво­их”, чтобы те в на­зна­чен­ный день в опре­де­лен­ном ме­сте неза­мет­но для кон­воя го­то­вы бы­ли при­нять Свя­тое При­ча­стие. Мы сде­ла­ли из по­ло­тен­цев епи­тра­хи­ли, на­ри­со­вав на них ка­ран­да­шом кре­сты. Про­чи­тав мо­лит­вы, бла­го­сло­ви­ли и оде­ли на се­бя, спря­тав под верх­нюю одеж­ду. Свя­щен­ни­ки укры­лись в ку­стар­ни­ке. Мо­на­хи и мо­на­хи­ни по од­но­му, по од­ной под­бе­га­ли к нам, мы быст­ро на­кры­ва­ли их епи­тра­хи­ля­ми-по­ло­тен­ца­ми, про­щая и от­пус­кая гре­хи. Так в од­но утро по до­ро­ге на ра­бо­ту при­ча­сти­лось сра­зу сто че­ло­век. Как они ра­до­ва­лись и бла­го­да­ри­ли Бо­га за Его ве­ли­кую ми­лость!”

Как-то ба­тюш­ка тя­же­ло за­бо­лел. Его по­ло­жи­ли в боль­ни­цу, он был бли­зок к смер­ти. Но Гос­подь яв­но хра­нил угод­ни­ка Сво­е­го и воз­двиг от од­ра смерт­но­го. “Не умру, но жив бу­ду и по­вем де­ла Гос­под­ня” (Пс.117:17), – пре­ис­пол­ня­лось бла­го­да­ре­ни­ем серд­це ис­по­вед­ни­ка Хри­сто­ва.

Ба­тюш­ка вспо­ми­нал: “Это бы­ло на Пас­ху. Я был та­кой сла­бый и го­лод­ный, – вет­ром ка­ча­ло. А сол­ныш­ко све­тит, птич­ки по­ют, снег уже на­чал та­ять. Я иду по зоне вдоль ко­лю­чей про­во­ло­ки, есть нестер­пи­мо хо­чет­ся, а за про­во­ло­кой по­ва­ра но­сят из кух­ни в сто­ло­вую для охран­ни­ков на го­ло­вах про­тив­ни с пи­ро­га­ми. Над ни­ми во­ро­ны ле­та­ют. Я взмо­лил­ся: “Во­рон, во­рон, ты пи­тал про­ро­ка Илию в пу­стыне, при­не­си и мне ку­со­чек пи­ро­га”. Вдруг слы­шу над го­ло­вой: “Кар-р-р!”, – и к но­гам упал пи­рог, – это во­рон ста­щил его с про­тив­ня у по­ва­ра. Я под­нял пи­рог со сне­га, со сле­за­ми воз­бла­го­да­рил Бо­га и уто­лил го­лод”.

Вес­ной 1943 го­да, по окон­ча­нии сро­ка за­клю­че­ния, на празд­ник свя­то­го ве­ли­ко­му­чен­ни­ка Ге­ор­гия По­бе­до­нос­ца о. Кук­шу осво­бо­ди­ли, и он от­пра­вил­ся в ссыл­ку в Со­ли­кам­скую об­ласть, в де­рев­ню близ г. Кун­гу­ра. Взяв бла­го­сло­ве­ние у епи­ско­па в г. Со­ли­кам­ске, он ча­сто со­вер­шал бо­го­слу­же­ния в со­сед­нем се­ле. Как к све­тиль­ни­ку, в но­чи за­жжен­но­му, сте­ка­лись к нему лю­ди.

Так в тру­де, в тер­пе­нии, в ден­но­нощ­ной мо­лит­ве ста­рец под­ви­зал­ся до сво­е­го осво­бож­де­ния. В 1947 го­ду окон­чи­лось вре­мя ссыл­ки. За­вер­шил­ся вось­ми­лет­ний ис­по­вед­ни­че­ский по­двиг. За все это вре­мя ни­что не от­лу­чи­ло стар­ца от “люб­ве Бо­жия” (Рим.8:39), и он, как доб­лест­ный во­ин Хри­стов, увен­чан­ный ис­по­вед­ни­че­ским вен­цом, вы­шел по­бе­ди­те­лем в сей страш­ной бра­ни.

В 1947 го­ду о. Кук­ша вер­нул­ся в Ки­е­во-Пе­чер­скую Лав­ру и был с ве­ли­кой ра­до­стью при­нят бра­ти­ей. Нес он по­слу­ша­ние свеч­ни­ка в Ближ­них Пе­ще­рах.

На о. Кук­шу, ис­кус­но­го и опыт­но­го в ду­хов­ной жиз­ни, эа­пе­чатлев­ше­го вер­ность Хри­сту раз­лич­ны­ми ис­пы­та­ни­я­ми, пре­до­чи­щен­но­го несе­ни­ем скор­бей, ли­ше­ний и го­не­ний, Гос­подь воз­ла­га­ет по­двиг слу­же­ния страж­ду­ще­му че­ло­ве­че­ству пу­тем ду­хов­но­го окорм­ле­ния лю­дей – стар­че­ство. Без­бо­жие, ма­ло­ве­рие, нуж­да, го­ре, гре­хов­ное пле­не­ние при­во­ди­ли к пре­по­доб­но­му лю­дей в те ми­ну­ты, ко­гда ис­пы­та­ния до­сти­га­ли наи­боль­шей остро­ты и ста­но­ви­лись невы­но­си­мы­ми, ко­гда ис­ся­ка­ла на­деж­да. И ста­рец ока­зы­вал­ся тем несо­кру­ши­мым кам­нем ис­тин­ной ве­ры, непо­ко­ле­би­мо­го упо­ва­ния на Бо­га, о ко­то­рый бес­силь­но раз­би­ва­лись пе­ня­щи­е­ся вол­ны мно­го­вид­но­го зла. Через стар­ца, ис­пы­тан­но­го в гор­ни­ле все­воз­мож­ных ис­ку­ше­ний, лю­ди на­чи­на­ли труд­ный, уз­кий, но ис­тин­ный путь спа­се­ния. Ве­да­ет толь­ко Гос­подь, сколь­ким он по­мо­гал и сколь­ких об­ни­мал все­про­ща­ю­щей и все­по­кры­ва­ю­щей лю­бо­вью, ко­то­рая так при­вле­ка­ла лю­дей, стре­мя­щих­ся к нему со всех кон­цов стра­ны. Как за пол­ве­ка до это­го в Иеру­са­ли­ме па­лом­ни­ки окру­жи­ли Кось­му и ста­ра­лись с его го­ло­вы и одеж­ды взять чу­дес­но из­лив­ший­ся из лам­па­ды елей, чтобы по­ма­зать­ся им, так и к от­цу Кук­ше в страж­ду­щей зем­ле на­шей шла нескон­ча­е­мая ве­ре­ни­ца лю­дей, жду­щих Бо­жи­ей по­мо­щи и бла­го­да­ти, из­ли­вав­ших­ся через мо­лит­вы, ду­хов­ные со­ве­ты и на­став­ле­ния свя­то­го по­движ­ни­ка.

Мо­лит­вою, тер­пе­ни­ем и со­стра­да­ни­ем, доб­рым сло­вом и ду­хов­ным со­ве­том ста­рец от­вра­щал от без­бо­жия и гре­ха и об­ра­щал к Бо­гу, вра­зум­ляя за­кос­не­лых в неве­рии, укреп­ляя ма­ло­вер­ных, обод­ряя ма­ло­душ­ных и роп­щу­щих, смяг­чая оже­сто­чен­ных, уми­ро­тво­ряя и уте­шая от­ча­яв­ших­ся, про­буж­дая спя­щих в гре­хов­ном сне, дрем­лю­щих в за­бве­нии и нера­де­нии.

Ста­рец ни­ко­гда не осуж­дал со­гре­ша­ю­щих и не сто­ро­нил­ся их, а на­обо­рот, все­гда с со­стра­да­ни­ем при­ни­мал их. Го­во­рил: “Я сам греш­ный и греш­ных люб­лю. Нет че­ло­ве­ка на зем­ле, ко­то­рый бы не со­гре­шил. Един Гос­подь без гре­ха, а мы все греш­ные”. Ис­по­ведь всю жизнь бы­ла его ос­нов­ным по­слу­ша­ни­ем, и все стре­ми­лись у него ис­по­ве­дать­ся и по­лу­чить ду­ше­спа­си­тель­ные со­ве­ты и на­зи­да­ние.

Ста­рец Кук­ша имел от Бо­га дар ду­хов­но­го рас­суж­де­ния и раз­ли­че­ния по­мыс­лов. Он был ве­ли­ким про­зор­лив­цем. Ему бы­ли от­кры­ты да­же са­мые со­кро­вен­ные чув­ства, ко­то­рые лю­ди ед­ва мог­ли по­нять са­ми, а он по­ни­мал и объ­яс­нял, от ко­го они и от­ку­да. Мно­гие шли к нему, чтобы рас­ска­зать о сво­их скор­бях и спро­сить со­ве­та, а он, не до­жи­да­ясь объ­яс­не­ний, уже встре­чал их с нуж­ным от­ве­том и ду­хов­ным со­ве­том. Еще, бы­ло, у две­рей сто­ят, а он уже каж­до­го по име­ни на­зы­ва­ет, хо­тя ви­дит их в пер­вый раз в жиз­ни. Гос­подь ему от­кры­вал.

Бо­го­бор­че­скую власть раз­дра­жа­ла и стра­ши­ла жизнь угод­ни­ка Бо­жия. Он был по­сто­ян­но пре­сле­ду­ем и го­ним. В 1951 го­ду от­ца Кук­шу из Ки­е­ва пе­ре­во­дят в По­ча­ев­скую Свя­то-Успен­скую Лав­ру. Пре­свя­тая Бо­го­ро­ди­ца, Ко­то­рую всю жизнь так лю­бил пре­по­доб­ный, при­ни­ма­ет из­бран­ни­ка Сво­е­го здесь, где Она чу­дес­но яви­лась в древ­но­сти.

В По­ча­е­ве ста­рец нес по­слу­ша­ние ки­от­но­го у чу­до­твор­ной ико­ны, ко­гда к ней при­кла­ды­ва­лись мо­на­хи и бо­го­моль­цы. Кро­ме это­го, о. Кук­ша дол­жен был ис­по­ве­до­вать лю­дей. Свои обя­зан­но­сти он ис­пол­нял с оте­че­ской за­бо­той о всех при­хо­дя­щих, тон­ко и лю­бов­но об­ли­чая их по­ро­ки, про­зор­ли­во предо­сте­ре­гая от ду­хов­ных па­де­ний и пред­сто­я­щих бед.

Все, кто при­ез­жал в По­ча­ев­скую Лав­ру, ста­ра­лись обя­за­тель­но по­пасть на ис­по­ведь к о. Кук­ше. Лю­ди в хра­ме сот­ня­ми сто­я­ли в оче­ре­ди к нему. Мно­гих при­ни­мал он и в сво­ей ке­ллии, не жа­лея се­бя и по­чти без от­ды­ха про­во­дя це­лые дни, несмот­ря на пре­клон­ный воз­раст и стар­че­ские бо­лез­ни.

Ка­кую все­на­род­ную лю­бовь имел ста­рец, вид­но из сле­ду­ю­ще­го. Он, по Афон­ско­му обы­чаю, всю жизнь обу­вал­ся толь­ко в са­по­ги. От дол­гих и мно­гих по­дви­гов у него на но­гах бы­ли глу­бо­кие ве­ноз­ные ра­ны. Од­на­жды, ко­гда он сто­ял у чу­до­твор­ной ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри, у него на но­ге лоп­ну­ла ве­на, и са­пог на­пол­нил­ся кро­вью. Его уве­ли в ке­ллию, уло­жи­ли в по­стель. При­шел зна­ме­ни­тый сво­и­ми ис­це­ле­ни­я­ми игу­мен Иосиф (в схи­ме Ам­фи­ло­хий), осмот­рел но­гу и ска­зал: “Со­би­рай­ся, отец, до­мой” (то есть уми­рать), и ушел. Все мо­на­хи и ми­ряне го­ря­чо со сле­за­ми мо­ли­лись Ма­те­ри Бо­жи­ей о да­ро­ва­нии здра­вия до­ро­го­му и лю­би­мо­му стар­цу. Через неде­лю игу­мен Иосиф опять при­шел к о. Кук­ше, осмот­рел по­чти за­жив­шую ра­ну на но­ге и в изум­ле­нии вос­клик­нул: “Вы­мо­ли­ли ча­да ду­хов­ные!”

В те­че­ние трех лет о. Кук­ша еже­днев­но со­вер­шал ран­нюю ли­тур­гию в Пе­щер­ном хра­ме, за ис­клю­че­ни­ем ред­ких дней бо­лез­ни. Во вре­мя ли­тур­гии, стоя у пре­сто­ла, он весь пре­об­ра­жал­ся, ста­но­вил­ся ка­ким-то свет­лым, “воз­душ­ным”. Как по­знав­ше­му Бо­га Ду­хом Свя­тым пре­по­доб­но­му Си­лу­а­ну Афон­ско­му хо­те­лось, чтобы все лю­ди по­зна­ли Бо­га, так и ста­рец Кук­ша, неко­гда под­ви­зав­ший­ся в од­но вре­мя с пре­по­доб­ным на Го­ре Афон, очень же­лал, чтобы ищу­щие ми­ло­сти и бла­го­сти Бо­жи­ей по­зна­ли, как благ Гос­подь и как неизъ­яс­ни­мо бла­гост­но быть с Ним.

Од­на ду­хов­ная дочь стар­ца по­ве­да­ла, что ей очень хо­те­лось узнать, как се­бя чув­ству­ет он во вре­мя Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии. Стар­цу это бы­ло от­кры­то Бо­гом. “Од­на­жды, вой­дя в Пе­щер­ный храм, ко­гда о. Кук­ша слу­жил в нем Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию, – рас­ска­зы­ва­ла она, – я сра­зу по­чув­ство­ва­ла силь­ную бли­зость ду­ши к Бо­гу, как буд­то во­круг ни­ко­го не бы­ло, а толь­ко Бог и я. Каж­дый воз­глас о. Кук­ши воз­но­сил мою ду­шу “го­ре”, и пре­ис­пол­нял ее та­кой бла­го­да­тью, как буд­то я сто­я­ла на небе пе­ред ли­цом Са­мо­го Бо­га. На ду­ше бы­ло по-дет­ски чи­сто, необык­но­вен­но свет­ло, лег­ко и ра­дост­но. Ни од­на по­сто­рон­няя мысль не бес­по­ко­и­ла ме­ня и не от­вле­ка­ла от Бо­га. В та­ком со­сто­я­нии я на­хо­ди­лась до кон­ца ли­тур­гии. По­сле ли­тур­гии все жда­ли, ко­гда о. Кук­ша вый­дет из ал­та­ря, чтобы взять у него бла­го­сло­ве­ние. По­до­шла и я к сво­е­му ду­хов­но­му от­цу. Он бла­го­сло­вил ме­ня и, креп­ко взяв обе мои ру­ки, по­вел за со­бой, вни­ма­тель­но с улыб­кой вгля­ды­ва­ясь в мои гла­за, вер­нее, через гла­за в ду­шу, как бы ста­ра­ясь рас­смот­реть, в ка­ком она со­сто­я­нии по­сле та­кой чи­стой мо­лит­вы. Я по­ня­ла, что ба­тюш­ка дал мне воз­мож­ность пе­ре­жить та­кое же свя­тое бла­жен­ство, в ка­ком он сам все­гда пре­бы­вал во вре­мя Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии”.

А дру­гая ра­ба Бо­жия рас­ска­зы­ва­ла, что од­на­жды она ви­де­ла в ал­та­ре Пе­щер­но­го хра­ма во вре­мя со­вер­ше­ния Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии от­цом Кук­шей бла­го­леп­но­го му­жа, со­слу­жа­ще­го ему. И ко­гда она со­об­щи­ла об этом о. Кук­ше, по­след­ний ска­зал, что это был пре­по­доб­ный Иов По­ча­ев­ский, ко­то­рый все­гда слу­жил вме­сте с ним, и стро­го при­ка­зал ни­ко­му не от­кры­вать этой тай­ны до са­мой его смер­ти.

“Ино­гда он бла­го­слов­лял, – го­во­ри­ла она, – по­ло­жив обе ла­до­ни сво­их рук кре­сто­об­раз­но на мою го­ло­ву, чи­тая про се­бя мо­лит­ву, и я пре­ис­пол­ня­лась необык­но­вен­ной ра­до­сти и без­гра­нич­ной люб­ви к Бо­гу с неудер­жи­мым же­ла­ни­ем “раз­ре­ши­ти­ся” (от брен­но­го те­ла) и со Хри­стом бы­та. Все зем­ные му­ки ка­за­лись ни­что по срав­не­нию с этой все­по­гло­ща­ю­щей лю­бо­вью. В та­ком со­сто­я­нии я пре­бы­ва­ла дня по три”. Так о. Кук­ша укреп­лял ве­ру но­во­на­чаль­ной.

Здесь, в По­ча­ев­ской Лав­ре, через стар­ца Кук­шу при­хо­ди­ли к ве­ре быв­шие бо­го­бор­цы, на­хо­ди­ли рас­ка­я­ние сек­тан­ты, об­ле­ка­лись в Ан­гель­ский об­раз (мо­на­ше­ство) мно­гие сло­вес­ные ов­цы ста­да Хри­сто­ва – ду­хов­ные ча­да стар­ца. Всем им он на­хо­дил опре­де­ле­ние в жиз­ни.

Бра­тия Лав­ры с лю­бо­вью от­но­си­лась к стар­цу, но нена­вист­ник вся­ко­го добра, лу­ка­вый враг спа­се­ния по­се­ял за­висть и зло­бу в од­ном из них. На пре­по­доб­ном, всю жизнь тер­пев­шем че­ло­ве­че­скую за­висть и недоб­ро­же­ла­тель­ство, вполне ис­пол­ни­лись сло­ва Свя­щен­но­го Пи­са­ния: “Несть про­рок без че­сти, ток­мо во оте­че­ствии сво­ем, и в до­му сво­ем” (Мф.13:57). Ста­рец бла­го­душ­но и тер­пе­ли­во пе­ре­но­сил чи­ни­мые пре­пят­ствия к ду­хов­но­му ру­ко­вод­ству лю­дей. В пе­ри­од с мар­та по ап­рель 1957 го­да цер­ков­ное свя­щен­но­на­ча­лие опре­де­ля­ет ему пре­бы­вать в за­тво­ре “для со­вер­шен­ство­ва­ния ас­ке­ти­че­ской жиз­ни и несе­ния выс­ше­го схим­ни­че­ско­го по­дви­га”, и в кон­це ап­ре­ля 1957 го­да стар­ца на Страст­ной сед­ми­це Ве­ли­ко­го по­ста пе­ре­во­дят в Кре­ща­тиц­кий Свя­то-Иоан­но-Бо­го­слов­ский мо­на­стырь Чер­но­виц­кой епар­хии.

В неболь­шом Иоан­но-Бо­го­слов­ском мо­на­сты­ре бы­ло очень ти­хо и про­сто. При­ход стар­ца Кук­ши в эту оби­тель был для нее бла­го­твор­ным – ожи­ла ду­хов­ная жизнь бра­тии. Как за пас­ты­рем спе­шат ов­цы, ку­да бы он ни на­прав­лял­ся, так и за доб­рым пас­ты­рем – стар­цем Кук­шей сю­да, в тихую оби­тель апо­сто­ла люб­ви устре­ми­лись ду­хов­ные ча­да, а за ни­ми – на­род Бо­жий. Це­лы­ми дня­ми по гор­ной тро­пе, как тру­до­лю­би­вые му­равьи, тя­ну­лись ве­ре­ни­цей бо­го­моль­цы – од­ни в го­ру, дру­гие на­встре­чу. В ос­нов­ном на сред­ства, пе­ре­да­ва­е­мые о. Кук­ше, ко­то­рые он сра­зу от­да­вал в мо­на­стырь, уве­ли­чи­лись по­строй­ки и стро­е­ния в оби­те­ли. Сам он, несмот­ря на стар­че­скую сла­бость, чув­ство­вал здесь се­бя хо­ро­шо. Он ча­сто по­вто­рял: “Здесь я до­ма, здесь я на Афоне! Вон вни­зу са­ды цве­тут, точ­но мас­ли­ны на Афоне. Здесь Афон!” И дей­стви­тель­но, чув­ство­ва­лась осо­бая бла­го­дать Бо­жия в этой свя­той оби­те­ли, где лю­ди по­лу­ча­ли уте­ше­ние и ис­це­ле­ние по мо­лит­вам о. Кук­ши, на ко­то­ром по­чи­ва­ла бла­го­дать древ­них от­цев.

К кон­цу сво­ей жиз­ни ста­рец сно­ва пре­тер­пел мно­го зла, скор­бей и пре­сле­до­ва­ний от бо­го­бор­че­ской вла­сти. Враг ро­да че­ло­ве­че­ско­го не тер­пит бла­го­сто­я­ния и бла­го­ден­ствия свя­той Церк­ви. Так диа­вол в на­ча­ле 60-х го­дов воз­дви­га­ет на Цер­ковь но­вую вол­ну го­не­ний. Ста­ра­ни­я­ми но­вых бо­го­бор­цев-пра­ви­те­лей за­кры­ва­лись хра­мы, оби­те­ли, ду­хов­ные шко­лы. Свя­той апо­стол Па­вел го­во­рит, что все “хо­тя­щии бла­го­чест­но жи­ти о Хри­сте Иису­се го­ни­ми бу­дут” (2Тим.3:12). У без­бож­ной вла­сти лю­тую нена­висть вы­зы­ва­ли ду­хов­ный ав­то­ри­тет, все­об­щее по­чи­та­ние и на­род­ная лю­бовь, ка­ки­ми об­ла­дал ста­рец Кук­ша.

Неза­дол­го до рас­фор­ми­ро­ва­ния мо­на­сты­ря во вре­мя Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии о. Кук­ша на­хо­дил­ся в ал­та­ре По­кров­ско­го хра­ма. Вдруг на жерт­вен­ник с под­свеч­ни­ка упа­ла све­ча, за­го­ре­лись по­кров­цы и воз­дух, ко­то­ры­ми бы­ли на­кры­ты по­тир и дис­кос. Огонь тут же за­га­си­ли, а о. Кук­ша ска­зал: “Враг и от­сю­да ме­ня вы­жи­ва­ет”, что вско­ре и сбы­лось.

В 1960 го­ду за­кры­ли Чер­но­виц­кий жен­ский мо­на­стырь. Мо­на­хинь пе­ре­ве­ли в муж­ской Иоан­но-Бо­го­слов­ский мо­на­стырь в с. Кре­ща­тик, а мо­на­хов от­пра­ви­ли в По­ча­ев­скую Лав­ру. На­сто­я­те­ля ар­хи­манд­ри­та Ми­ха­и­ла (в схи­ме Мит­ро­фа­на) на­зна­чи­ли на при­ход неда­ле­ко от се­ла Кре­ща­тик, а о. Кук­шу – в Одес­ский Свя­то-Успен­ский муж­ской мо­на­стырь.

19 июля I960 го­да ста­рец при­бы­ва­ет в Одес­ский Свя­то-Успен­ский мо­на­стырь, где про­во­дит по­след­ние 4 го­да сво­ей стра­даль­че­ской по­движ­ни­че­ской жиз­ни. Но “лю­бя­щим Бо­га вся по­спе­ше­ству­ет во бла­гое” (Рим.8:28). Пе­ре­ме­ще­ния из мо­на­сты­ря в мо­на­стырь для стар­ца бы­ли лишь “де­мо­нов немощ­ны­ми дер­зо­стя­ми”. Гос­подь зло­бу де­мо­нов и тщет­ные уси­лия бо­го­бор­цев об­ра­тил во бла­го для спа­се­ния душ че­ло­ве­че­ских. Бла­го­да­ря пе­ре­ме­ще­ни­ям ба­тюш­ки по раз­ным мо­на­сты­рям ов­цы ста­да Хри­сто­ва все­го юга стра­ны окорм­ля­лись у бла­го­дат­но­го стар­ца.

В Свя­то-Успен­ском мо­на­сты­ре стар­ца Кук­шу с лю­бо­вью встре­ти­ли на­сель­ни­ки оби­те­ли. Ему опре­де­ле­но бы­ло по­слу­ша­ние ис­по­ве­до­вать лю­дей и по­мо­гать вы­ни­мать ча­сти­цы из просфор во вре­мя со­вер­ше­ния про­ско­ми­дии.

Всей ду­шой же­лая “при­ме­та­ти­ся в до­му Бо­га” (Пс.83:11), ба­тюш­ка лю­бил храм Бо­жий и стре­мил­ся все­гда бы­вать на мо­на­стыр­ских бо­го­слу­же­ни­ях. Ста­рец вста­вал ра­но утром, чи­тал свое мо­лит­вен­ное пра­ви­ло, ста­рал­ся при­ча­щать­ся каж­дый день. Он лю­бил ли­тур­ги­сать, при­чем лю­бил осо­бен­но ран­нюю ли­тур­гию, го­во­ря, что ран­няя ли­тур­гия для по­движ­ни­ков, а позд­няя для пост­ни­ков. К Свя­той Ча­ше ста­рец не раз­ре­шал под­хо­дить с день­га­ми, чтобы “не упо­до­бить­ся Иуде”. Так же и свя­щен­ни­кам за­пре­щал с день­га­ми в кар­мане сто­ять у пре­сто­ла и со­вер­шать Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию. Еже­днев­но, идя в храм, ста­рец под одеж­ду на­де­вал свою Афон­скую вла­ся­ни­цу из бе­ло­го кон­ско­го во­ло­са, ко­то­рый боль­но ко­лол все те­ло.

Ке­ллия стар­ца в мо­на­стыр­ском кор­пу­се при­мы­ка­ла пря­мо к Свя­то-Ни­коль­ской церк­ви. С ним по­се­ли­ли и по­слуш­ни­ка ке­лей­ни­ка, но ста­рец, несмот­ря на немо­щи сво­е­го пре­клон­но­го воз­рас­та, не поль­зо­вал­ся по­сто­рон­ней по­мо­щью и го­во­рил: “Мы са­ми се­бе по­слуш­ни­ки до са­мой смер­ти”.

Несмот­ря на за­прет вла­стей по­се­щать свя­то­го стар­ца, лю­ди и здесь не ли­ши­лись его ду­хов­но­го окорм­ле­ния. От­ца Кук­шу очень лю­бил свя­тей­ший пат­ри­арх Мос­ков­ский и всея Ру­си Алек­сий I. Еще бу­дучи в Иоан­но-Бо­го­слов­ском мо­на­сты­ре, ста­рец, бы­ва­ло, са­дясь пить чай, возь­мет в ру­ку порт­рет свя­тей­ше­го Алек­сия I, по­це­лу­ет его и ска­жет: “Мы со свя­тей­шим чай пьем”. Сло­ва его ис­пол­ни­лись, ко­гда он жил в Одес­ском мо­на­сты­ре. Сю­да каж­дый год ле­том при­ез­жал пат­ри­арх Алек­сий I, ко­то­рый все­гда при­гла­шал бла­го­дат­но­го стар­ца “на чаш­ку чая”, лю­бил бе­се­до­вать с ним, спра­ши­вал, как бы­ло в Иеру­са­ли­ме и на Афоне в ста­рое доб­рое вре­мя.

Со­кро­вен­на, со­кры­та от ми­ра ду­хов­ная жизнь схим­ни­ка. Пре­по­доб­ный лю­бил ноч­ную мо­лит­ву. Слу­жа страж­ду­ще­му че­ло­ве­че­ству, он, углу­бив­шись в се­бя, во внут­рен­нюю клеть сво­е­го серд­ца (Мф.6:6) как в пу­сты­ню, жил на­пря­жен­ной внут­рен­ней жиз­нью, пред­стоя все­гда Бо­гу, по ре­чен­но­му про­ро­ком: “Очи мои вы­ну ко Гос­по­ду” (Пс.24:15).

В по­след­ний год жиз­ни ба­тюш­ки свя­тей­ший пат­ри­арх Алек­сий 1 бла­го­сло­вил ему при­е­хать в Свя­то-Тро­иц­кую Сер­ги­е­ву Лав­ру на празд­ник об­ре­те­ния свя­тых мо­щей пре­по­доб­но­го Сер­гия Ра­до­неж­ско­го. По окон­ча­нии празд­нич­ной ли­тур­гии, ко­гда ба­тюш­ка вы­шел из Свя­то-Тро­иц­ко­го хра­ма, его об­сту­пи­ли со всех сто­рон, ис­пра­ши­вая бла­го­сло­ве­ния. Он дол­го бла­го­слов­лял лю­дей на все сто­ро­ны и сми­рен­но про­сил от­пу­стить его. Но на­род не от­пус­кал стар­ца. Толь­ко по­сле дол­го­го вре­ме­ни он, на­ко­нец, с по­мо­щью дру­гих мо­на­хов с тру­дом до­брал­ся до ке­ллии.

День жиз­ни стар­ца Кук­ши уже кло­нил­ся к ве­че­ру. Од­на­жды он с ра­дост­ным ли­цом ска­зал сво­ей ду­хов­ной до­че­ри: “Ма­терь Бо­жия хо­чет взять ме­ня к Се­бе”. Игу­ме­ния Свя­той Го­ры Афон и всех мо­на­ше­ству­ю­щих – Пре­свя­тая Бо­го­ро­ди­ца, при­звав­шая пре­по­доб­но­го в мо­на­ше­ство, при­зы­ва­ла те­перь его к Се­бе от зем­ных тру­дов и скор­бей.

В ок­тяб­ре 1964 го­да ста­рец, упав, сло­мал бед­ро. Про­ле­жав в та­ком со­сто­я­нии на хо­лод­ной сы­рой зем­ле, он про­сту­дил­ся и за­бо­лел вос­па­ле­ни­ем лег­ких. Он ни­ко­гда не при­ни­мал ле­карств, на­зы­вая вра­чеб­ни­цей Свя­тую Цер­ковь. Да­же стра­дая в пред­смерт­ной бо­лез­ни, он так­же от­ка­зал­ся от вся­кой вра­чеб­ной по­мо­щи, по­ла­гая в Гос­по­де Бо­ге Еди­но­го по­мощ­ни­ка и по­кро­ви­те­ля, при­ча­ща­ясь каж­дый день Свя­тых Хри­сто­вых Тайн.

Бла­жен­ный по­движ­ник пред­ви­дел свою кон­чи­ну. Ду­хов­ная дочь стар­ца схи­мо­на­хи­ня А. вспо­ми­на­ет: “Ба­тюш­ка ино­гда го­во­рил: “90 лет – Кук­ши нет. Хо­ро­нить-то как бу­дут, быст­ро-быст­ро, возь­мут ло­па­точ­ки и за­ко­па­ют”. И дей­стви­тель­но, его сло­ва ис­пол­ни­лись в точ­но­сти. Он упо­ко­ил­ся в 2 ча­са но­чи, а в 2 ча­са по­по­лу­дни это­го же дня над мо­гиль­ным хол­ми­ком воз­вы­шал­ся уже крест. Скон­чал­ся, ко­гда ему бы­ло око­ло 90 лет”.

Вла­сти, бо­ясь боль­шо­го сте­че­ния на­ро­да, пре­пят­ство­ва­ли то­му, чтобы ба­тюш­ку по­греб­ли в мо­на­сты­ре, а тре­бо­ва­ли со­вер­шить по­гре­бе­ние на его ро­дине. Но на­мест­ник мо­на­сты­ря, вра­зум­лен­ный Бо­гом, муд­ро от­ве­тил: “У мо­на­ха ро­ди­на – мо­на­стырь”. Вла­сти да­ли срок на по­гре­бе­ние 2 ча­са. Весь цер­ков­ный мир был на­столь­ко обес­по­ко­ен эти­ми об­сто­я­тель­ства­ми, что свя­тей­ший пат­ри­арх Алек­сий I с тре­во­гой за­пра­ши­вал – по­че­му так по­сту­пи­ли с остан­ка­ми стар­ца Кук­ши?

Так, прой­дя зем­ное по­при­ще, пре­тер­пев все ис­ку­ше­ния, воз­дох­нув из глу­би­ны ду­ши сво­ей: “об­ра­ти­ся, ду­ше моя, в по­кой твой, яко Гос­подь бла­го­дей­ство­ва тя” (Пс.114:6), пре­по­доб­ный Кук­ша 11 (24) де­каб­ря 1964 го­да пре­ста­вил­ся ко Гос­по­ду, в се­ле­ния “иде­же все пра­вед­нии по­чи­ва­ют”, воз­но­ся там мо­лит­вы о всех, при­бе­га­ю­щих к его мо­лит­вен­но­му пред­ста­тель­ству.

Ста­рец Кук­ша при­над­ле­жит к тем оте­че­ствен­ным пра­вед­ни­кам, ко­то­рые в по­след­ние ве­ка по­доб­но Се­ра­фи­му Са­ров­ско­му, оп­тин­ским и глин­ским стар­цам слу­же­ни­ем Бо­гу све­ти­ли ми­ру све­том люб­ви, тер­пе­ния и со­стра­да­ния.

Пре­по­доб­ный был очень крот­ким и сми­рен­ным. Ни пе­ред кем не за­ис­ки­вал, не че­ло­ве­ко­угод­ни­чал. Он не бо­ял­ся об­ли­чить греш­ни­ка, невзи­рая на чин и сан, де­лая это тон­ко, с лю­бо­вью к об­ра­зу Бо­жию, с це­лью про­бу­дить его со­весть и по­двиг­нуть на по­ка­я­ние.

Бы­ва­ло, ста­рец идет через храм на ис­по­ведь – на­ро­ду мно­го, все про­хо­ды за­пол­не­ны, – и ни­ко­гда не по­про­сит про­пу­стить его, а оста­но­вит­ся по­за­ди всех и ждет, ко­гда мож­но бу­дет прой­ти, не рас­тал­ки­вая и не бес­по­коя лю­дей.

Пре­по­доб­ный имел ис­крен­нее сми­рен­но­муд­рие. Он из­бе­гал сла­вы че­ло­ве­че­ской и да­же бо­ял­ся ее, па­мя­туя ска­зан­ное псал­мо­пев­цем и про­ро­ком: “Не нам, Гос­по­ди, не нам, но име­ни Тво­е­му даждь сла­ву, о ми­ло­сти Тво­ей и ис­тине Тво­ей” (Пс.113:9). По­это­му доб­рые де­ла со­вер­шал неза­мет­но, очень не лю­бил тще­сла­вия, все­гда ста­рал­ся огра­дить или из­ба­вить от него сво­их ду­хов­ных чад.

Пре­по­доб­ный со­ве­то­вал все но­вые ве­щи и про­дук­ты освя­щать свя­той во­дой, пе­ред сном окроп­лять ке­ллию (ком­на­ту). Утром, вы­хо­дя из кел­лии, он все­гда окроп­лял се­бя свя­той во­дой.

Все жиз­нен­ные ис­пы­та­ния пре­по­доб­ный по­беж­дал вос­по­ми­на­ни­ем ис­куп­ле­ния ро­да че­ло­ве­че­ско­го Спа­си­те­лем и жи­во­нос­ным Вос­кре­се­ни­ем Его. Сво­ей ду­хов­ной до­че­ри мо­на­хине В. он го­во­рил: “Ко­гда те­бя ку­да по­ве­зут – не скор­би, но ду­хом все­гда стой у гро­ба Гос­под­ня, вот как Кук­ша: я и в тюрь­ме, и в ссыл­ке был, а ду­хом все­гда стою у гро­ба Гос­под­ня!”

Отец Кук­ша явил­ся во­ис­ти­ну бла­жен­ным. По­сле­до­ва­тель­но прой­дя по лест­ни­це еван­гель­ских за­по­ве­дей бла­жен­ства, де­я­тель­но за­пе­чатлев вер­ность и лю­бовь ко Хри­сту Гос­по­ду ис­по­вед­ни­че­ским по­дви­гом, он взо­шел на вер­ши­ну сей лест­ни­цы, и ныне мзда его “ве­ли­ка на небе­сах” (Мф.5:12).

На­род Бо­жий, без­оши­боч­но чув­ствуя ду­шою доб­ро­го пас­ты­ря, все­гда на­зы­вал на Ру­си бла­го­дат­ных по­движ­ни­ков сло­вом “ба­тюш­ка”. Та­кие стар­цы, как отец Кук­ша, мог­ли “немо­щи немощ­ных но­си­ти” (Рим.15:1) и та­ко ис­пол­ни­ли “За­кон Хри­стов” (Гал.6:2). Пре­по­доб­ный еже­днев­но при­ча­щал­ся свя­тых Хри­сто­вых Та­ин и ука­зы­вал, что При­ча­стие – это Пас­ха, бла­го­слов­ляя по­сле при­ча­ще­ния чи­тать Пас­халь­ный ка­нон.

О пре­по­доб­ном го­во­ри­ли: “С ним бы­ло лег­ко”. Это про­ис­хо­ди­ло от­то­го, что бла­жен­ный по­движ­ник стя­жал мир ду­ши и свя­тость жиз­ни. Об­раз ба­тюш­ки Кук­ши бли­зок к об­ра­зу пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма Са­ров­ско­го. Се­ра­фим Са­ров­ский го­во­рил од­но­му из мо­на­хов: “Стя­жи дух ми­рен, и то­гда ты­ся­чи душ спа­сут­ся око­ло те­бя”. Во­круг стар­ца Кук­ши, стя­жав­ше­го этот “дух ми­рен”, во­ис­ти­ну спа­са­лись ты­ся­чи лю­дей, ибо ду­шев­ный мир с Бо­гом есть плод Ду­ха Свя­то­го, о чем сви­де­тель­ству­ет свя­той апо­стол Па­вел, го­во­ря: “Плод же ду­хов­ный есть лю­бовь, ра­дость, мир, дол­го­тер­пе­ние, бла­гость, ми­ло­сер­дие, ве­ра, кро­тость, воз­дер­жа­ние” (Гал.5:22-23).

Пре­по­доб­ный Кук­ша имел ве­ли­кую лю­бовь и со­стра­да­ние к лю­дям. Свя­той апо­стол Па­вел пи­шет, что “лю­бы ни­ко­ли­же от­па­да­ет” (1Кор.13:8). По­это­му ста­рец го­во­рил, упо­вая на ми­лость Бо­жию к нему в жиз­ни бу­ду­ще­го ве­ка, чтобы по­сле кон­чи­ны его при­хо­ди­ли на мо­гил­ку и все ему, как жи­во­му, го­во­ри­ли, из­ли­вая пе­ча­ли и нуж­ды. И дей­стви­тель­но, вся­кий, при­хо­дя­щий с ве­рою к ме­сту его зем­но­го упо­ко­е­ния, все­гда по­лу­чал уте­ше­ние, вра­зум­ле­ние, об­лег­че­ние и ис­це­ле­ние от бо­лез­ни по его бо­го­угод­ным мо­лит­вам и пред­ста­тель­ству.

Отец Кук­ша жил и дей­ство­вал в ду­хе и си­ле оп­тин­ских стар­цев, бу­дучи с ни­ми бла­го­сло­вен от Бо­га да­ро­ва­ни­я­ми про­зор­ли­во­сти, вра­че­ва­ния, ис­це­ле­ния ду­шев­ных и те­лес­ных неду­гов и вы­со­чай­ше­го при­зва­ния в де­ле до­мо­стро­и­тель­ства спа­се­ния ми­ра – стар­че­ско­го окорм­ле­ния душ че­ло­ве­че­ских. О нем мож­но вполне ска­зать, что он при­шел в ме­ру свя­тых от­цов.

По­уче­ния про­из­но­сил он крат­кие, но за­клю­чав­шие в се­бе все, что каж­до­му во­про­ша­ю­ще­му необ­хо­ди­мо ко спа­се­нию. А это невоз­мож­но без ве­де­ния во­ли Бо­жи­ей. По­это­му го­во­рил ста­рец не от че­ло­ве­че­ской муд­ро­сти, а при со­дей­ствии бла­го­да­ти Свя­то­го Ду­ха, про­све­ща­ю­ще­го его.

Пре­по­доб­ный несо­мнен­но имел дар про­зор­ли­во­сти. Од­на­жды один ге­не­рал, пе­ре­одев­шись в штат­скую одеж­ду, при­е­хал в По­ча­ев­скую Лав­ру и смот­рел с лю­бо­пыт­ством, как ис­по­ве­ду­ет пре­по­доб­ный. Ста­рец по­до­звал его к се­бе и бе­се­до­вал с ним неко­то­рое вре­мя. Ото­шел от стар­ца ге­не­рал очень блед­ный, крайне взвол­но­ван­ный и по­тря­сен­ный, спра­ши­вая: “Что это за че­ло­век? От­ку­да он все зна­ет? Он об­ли­чил всю мою жизнь!”

Ко­гда пре­по­доб­ный был в Иоан­но-Бо­го­слов­ском мо­на­сты­ре, он по­слал свою ду­хов­ную дочь В. по­смот­реть ме­сто, где мож­но по­стро­ить боль­шой кор­пус для мно­же­ства мо­на­хов. Она по­шла и по мо­лит­вам стар­ца на­шла хо­ро­шее ме­сто на го­ре, пря­мо над мо­на­сты­рем. Вер­нув­шей­ся В. ста­рец ска­зал, что там бу­дет боль­шой мо­на­ше­ский кор­пус и что он дол­жен при­го­то­вить ме­сто. Пред­ска­за­ние его на­ча­ло сбы­вать­ся спу­стя 30 лет; по­сле от­кры­тия и воз­вра­ще­ния мо­на­сты­ря но­вое по­ко­ле­ние мо­на­хов, не знав­шее стар­ца и его пред­ска­за­ние, на­ча­ло стро­и­тель­ство хра­ма и мо­на­ше­ско­го кор­пу­са на том са­мом ме­сте, о ко­то­ром шла речь.

В го­ро­де П. жи­ли ду­хов­ные ча­да стар­ца – И. с мо­ло­дой до­че­рью М. Го­да через пол­то­ра М. ре­ши­ла вый­ти за­муж и спра­ши­ва­ла через свою по­другу стар­ца о вен­чаль­ной одеж­де. Ста­рец от­ве­тил: “Ни­ко­гда М. за­муж не вый­дет!” При­шед­шая ска­за­ла, что у мо­ло­дых уже все го­то­во к свадь­бе, оста­лось толь­ко сшить вен­чаль­ное пла­тье, и по­сле Пас­хи они бу­дут вен­чать­ся. Но ста­рец сно­ва уве­рен­но по­вто­рил: “М. ни­ко­гда за­муж не вый­дет”. За неде­лю до свадь­бы у М. вдруг на­ча­лись эпи­леп­ти­че­ские при­пад­ки (че­го рань­ше с ней не на­блю­да­лось), и ис­пу­ган­ный же­них немед­лен­но уехал до­мой. Через несколь­ко лет М. при­ня­ла мо­на­ше­ство с име­нем Га­ли­на, а ее мать – с име­нем Ва­си­ли­са.

К стар­цу ча­сто при­ез­жа­ла его ду­хов­ная дочь Е. Она бы­ла на­уч­ным ра­бот­ни­ком – хи­ми­ком, а ее муж – гор­ным ин­же­не­ром, круп­ным спе­ци­а­ли­стом по гор­ным по­ро­дам. Муж был не кре­щен, и она очень скор­бе­ла об этом и да­же хо­те­ла разой­тись с ним, но ста­рец ве­лел ей тер­петь и мо­лить­ся, уве­ряя, что ее муж бу­дет хри­сти­а­ни­ном. Уже по­сле смер­ти стар­ца она по­еха­ла в Пско­во-Пе­чер­скую оби­тель и уго­во­ри­ла му­жа про­во­дить ее ту­да. В Пе­чер­ском мо­на­сты­ре есть бо­го­з­дан­ные пе­ще­ры, где по­гре­ба­ют усоп­ших мо­на­хов. Е. пред­ло­жи­ла му­жу по­смот­реть на гро­бы, ко­то­рые здесь по обы­чаю не за­ка­пы­ва­ют, а ста­вят один на дру­гой в пе­ще­рах. Ко­гда муж Е. уви­дел сво­ды пе­щер, он как гор­ный ин­же­нер был по­ра­жен тем, что сы­пу­чий пес­ча­ник не осы­па­ет­ся, дер­жит­ся, как ка­мень, и об­ва­лов не про­ис­хо­дит. На него та­кое яв­ное чу­до про­из­ве­ло необык­но­вен­ное впе­чат­ле­ние. Он по­нял, что пе­сок дер­жит­ся толь­ко си­лой Бо­жи­ей, и по­же­лал немед­лен­но кре­стить­ся, а по­том по­вен­чал­ся с же­ной и по-дет­ски был пре­дан Бо­гу и ду­хов­ным от­цам.

Од­на жен­щи­на при­е­ха­ла к стар­цу со сво­ей скор­бью: в мо­ло­до­сти ее вы­да­ли за­муж в ста­ро­об­ряд­че­скую се­мью, де­тей ее кре­сти­ли ста­ро­об­ряд­че­ские свя­щен­ни­ки, и она счи­та­ла, что это Кре­ще­ние недей­стви­тель­но. Она хо­те­ла узнать у стар­ца, как ей те­перь пе­ре­кре­стить сво­их взрос­лых де­тей. Со сле­зам по­до­шла к две­ри ке­ллии пре­по­доб­но­го (в По­ча­е­ве), а он вы­хо­дит ей на­встре­чу, бла­го­слов­ля­ет и, не дав вы­мол­вить ни сло­ва, го­во­рит: “Не плачь! Кре­щен­ые твои де­ти, кре­щенные!”

Ра­ба Бо­жия В., жи­тель­ни­ца г. Одес­сы, рас­ска­зы­ва­ла, что од­на­жды к ней при­е­ха­ла на вре­мя внуч­ка ее сест­ры, де­воч­ка лет 15. Вдруг через два дня В. по­лу­ча­ет те­ле­грам­му от сво­ей сест­ры (ба­буш­ки той де­воч­ки), чтобы де­воч­ка немед­лен­но воз­вра­ща­лась до­мой. Удив­лен­ная и встре­во­жен­ная В. с те­ле­грам­мой по­спе­ши­ла к пре­по­доб­но­му узнать при­чи­ну вы­зо­ва де­воч­ки. На ее во­прос ста­рец сми­рен­но ска­зал: “Я не про­зор­ли­вый”. Но В. про­дол­жа­ла про­сить об от­ве­те. То­гда ста­рец стал рас­ска­зы­вать В., что ро­ди­те­ли де­воч­ки (пле­мян­ник В. с су­пру­гой) по­еха­ли ло­вить ры­бу и, как вы­ра­зил­ся ста­рец, “к ры­бам по­па­ли”, то есть по­гиб­ли в во­де, и до­ба­вил, что пле­мян­ни­цу об­на­ру­жат в во­де через пять дней, а пле­мян­ни­ка через де­вять, при­чем на­звал их по име­нам, ни­ко­гда их не зная. Впо­след­ствии все под­твер­ди­лось так, как об этом рас­ска­зы­вал ста­рец.

Как-то ста­рец сто­ял, окру­жен­ный на­ро­дом. К ним при­бли­жал­ся мо­ло­дой че­ло­век, у ко­то­ро­го бы­ла су­пру­га и двое де­тей. Вдруг ба­тюш­ка по­звал его: “Иеро­мо­нах!” Тот, про­тис­нув­шись через лю­дей, ска­зал, что же­нат и у него двое де­тей, но ба­тюш­ка сно­ва на­звал его иеро­мо­на­хом и про­сил бла­го­сло­ве­ния. Впо­след­ствии, ко­гда су­пру­га упо­ко­и­лась и де­ти опре­де­ли­лись в жиз­ни, этот че­ло­век стал иеро­мо­на­хом.

Од­на бла­го­че­сти­вая де­ви­ца про­си­ла ба­тюш­ку бла­го­сло­вить ее на мо­на­ше­ство, но ста­рец бла­го­сло­вил ее на за­му­же­ство. Ве­лел ей ехать до­мой, ска­зав, что там ее ждет се­ми­на­рист, и Гос­подь бла­го­сло­вил ее мно­го­ча­ди­ем – бы­ло у нее се­ме­ро де­тей.

Ба­тюш­ка как-то ска­зал на­сто­я­те­лю ар­хи­манд­ри­ту Ми­ха­и­лу: “Возь­мем су­моч­ки и по­едем в По­ча­ев уми­рать”. По­сле рас­фор­ми­ро­ва­ния мо­на­сты­ря о. Ми­ха­ил был на­зна­чен на при­ход. Вско­ре он со­брал­ся съез­дить в По­ча­ев­скую Лав­ру, взял сум­ку и при­е­хал в По­ча­ев. Ве­че­ром ему ста­ло пло­хо, его по­стриг­ли в схи­му, на­зва­ли Мит­ро­фа­ном, и он скон­чал­ся. (О. Ми­ха­ил был на­сто­я­те­лем Кре­ща­тиц­ко­го Свя­то-Иоан­но-Бо­го­слов­ско­го мо­на­сты­ря).

Ду­хов­ная дочь стар­ца Т., од­на­жды при­дя к нему, за­ста­ла его рас­стро­ен­ным и скорб­ным. Т. спро­си­ла при­чи­ну та­ко­го его на­стро­е­ния. Ста­рец пе­чаль­но от­ве­тил: “Брат умер, умер брат…” и стал со­би­рать­ся в храм. По­сле ли­тур­гии, встре­тив Т., ста­рец ска­зал: “Сей­час в ал­та­ре мне по­да­ли те­ле­грам­му – умер мой брат” (Иоанн). А сам еще до по­лу­че­ния те­ле­грам­мы знал об этом. Он ду­хов­ны­ми оча­ми про­зрел кон­чи­ну сво­е­го род­но­го бра­та и пе­ча­лил­ся о нем.

Схи­мо­на­хи­ня А. вспо­ми­на­ет: “В 1961 го­ду я хо­те­ла по­сту­пить в жен­ский мо­на­стырь, но в то вре­мя вой­ти в чис­ло на­сель­ниц оби­те­ли бы­ло очень тя­же­ло, пре­пят­ство­ва­ли вла­сти. Я устро­и­лась на ра­бо­ту в тра­пез­ную Одес­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии. Жи­ла на квар­ти­ре. Очень хо­те­ла быть ду­хов­ным ча­дом о. Кук­ши. Узна­ла, где жи­вет ба­тюш­ка. По­до­шла к две­ри ке­ллии и ста­ла сту­чать. Дол­го дверь не от­кры­ва­лась, я уже ду­ма­ла, что не при­мет ме­ня ста­рец. Но по­том, от­крыв дверь, я уви­де­ла ба­тюш­ку, сто­яв­ше­го пе­ред ико­на­ми. Ста­рец, ра­нее не знав­ший ме­ня, ска­зал: “Иди, мое ча­до ду­хов­ное, иди”. Он при­нял ме­ня в свои ду­хов­ные ча­да, дал со­ве­ты, на­став­ле­ния, бла­го­сло­вил в празд­нич­ные дни при­ча­щать­ся. Од­на­жды в празд­ник св. апо­сто­ла Иоан­на Бо­го­сло­ва, от­сто­яв ран­нюю ли­тур­гию, я не при­ча­сти­лась Свя­тых Тайн, так как не го­то­ви­лась. По­сле служ­бы уви­де­ла ба­тюш­ку, бла­го­слов­ля­ю­ще­го на­род. Я то­же под­хо­жу под бла­го­сло­ве­ние, но он не бла­го­сло­вил и су­ро­во ска­зал: “Ты что се­го­дня не при­ча­ща­лась? Что, за руч­ку на­до во­дить?”. Этим он об­ли­чил ме­ня за непо­слу­ша­ние и по­ка­зал свою про­зор­ли­вость, ведь он не ви­дел, кто под­хо­дил к Свя­той Ча­ше. Я по­про­си­ла про­ще­ния, и ста­рец бла­го­сло­вил вы­чи­тать пра­ви­ло ко При­ча­ще­нию и при­ча­стить­ся за позд­ней ли­тур­ги­ей”.

“Я по ка­ко­му-то де­лу за­шла к нему, – про­дол­жа­ет ма­туш­ка А., – а он го­во­рит, что на­про­тив Свя­то-Ни­коль­ско­го хра­ма си­дит че­ло­век пол­ный, в шля­пе, та­кой го­лод­ный, го­лод­ный, и чтобы я ему пе­ре­да­ла пи­щи. Я вы­шла с едой, и дей­стви­тель­но, на­про­тив Свя­то-Ни­коль­ской церк­ви си­дит туч­ный муж­чи­на в шля­пе. Я по­до­шла и ска­за­ла, что ба­тюш­ка Кук­ша пе­ре­дал ему еду. Он уди­вил­ся это­му, за­пла­кал и ска­зал, что он дей­стви­тель­но три дня уже ни­че­го не ел и так обес­си­лел, что не мо­жет под­нять­ся со ска­мей­ки. Ока­зы­ва­ет­ся, у это­го че­ло­ве­ка на вок­за­ле укра­ли ве­щи и день­ги. Стыд­но бы­ло ему про­сить, и он на­хо­дил­ся в силь­ном уны­нии. Дол­го удив­лял­ся он про­зор­ли­во­сти стар­ца.

Пом­ню, ста­рец го­во­рит мне: “Спа­си Гос­по­ди, что ты ме­ня раз­вя­за­ла”. Я дол­го не мог­ла по­нять этих слов. И толь­ко на­мно­го поз­же по­ня­ла их смысл. Ко­гда ба­тюш­ку по­ло­жи­ли во гроб, я за­вя­за­ла ему го­ло­ву бин­том, чтобы уста бы­ли со­мкну­ты, но по­гре­ба­ли на­столь­ко спеш­но, что толь­ко пе­ред вы­хо­дом из хра­ма я вспом­ни­ла, что нуж­но снять по­вяз­ку. Об­ра­ти­лась к на­мест­ни­ку мо­на­сты­ря, он бла­го­сло­вил, и я раз­вя­за­ла. Вот так сбы­лись сло­ва пре­по­доб­но­го.

Ба­тюш­ка го­во­рил: “Не бу­дут пус­кать, а ты через за­бор – и у Кук­ши”. И дей­стви­тель­но, по­сле по­хо­рон клад­би­ще бы­ло за­кры­то, ка­лит­ка бы­ла на зам­ке. Я вспом­ни­ла пред­ска­за­ние и бла­го­сло­ве­ние стар­ца и при­хо­ди­ла к нему на мо­гил­ку, пе­ре­ле­зая через ограж­де­ние”.

Мо­на­хи­ня М. рас­ска­зы­ва­ла, что од­на­жды, ко­гда она бы­ла на брат­ском клад­би­ще муж­ско­го мо­на­сты­ря в Одес­се, ту­да при­шел ста­рец Кук­ша и, по­дой­дя к од­но­му ме­сту, ска­зал ей: “Вот здесь бу­дут ко­пать мне мо­ги­лу, но ле­жать я здесь не бу­ду, на этом ме­сте за­рыт гроб, а мне сде­ла­ют ря­дом под­коп в зем­ле (он ука­зал ме­сто се­вер­нее то­го, где бу­дет вы­ко­па­на мо­ги­ла) и там по­ста­вят мой гроб”. Так и слу­чи­лось. Ко­гда умер ста­рец, на пред­ска­зан­ном ме­сте вы­ко­па­ли мо­ги­лу, но на дне ее ока­зал­ся чей-то гроб, за­хо­ро­нен­ный ра­нее. Чтобы не ко­пать дру­гую мо­ги­лу, ре­ши­ли сде­лать под­коп с се­вер­ной сто­ро­ны мо­ги­лы и ту­да по­ста­ви­ли гроб стар­ца.

Пре­по­доб­ный Кук­ша имел дар мо­лит­вы, хо­тя по сми­ре­нию скры­вал это от окру­жа­ю­щих.

В мо­на­сты­ре был по­слуш­ник. Он нес по­слу­ша­ние двор­ни­ка, за­ме­тал тер­ри­то­рию мо­на­сты­ря. Ко­гда ему на­до­е­ло это за­ня­тие, он по­про­сил от­ца Кук­шу: “Ба­тюш­ка, по­мо­ли­тесь, чтобы дождь по­шел и смыл зем­лю”. “Хо­ро­шо, по­мо­люсь”. Ча­са через два на без­об­лач­ном небе по­яви­лись ту­чи, по­лил про­лив­ной дождь, смы­вая весь сор с зем­ли, и по­слуш­ник от­ды­хал в тот день…

Пре­по­доб­ный все­гда пре­бы­вал в мо­лит­вен­ном об­ще­нии со свя­ты­ми. Од­на­жды спра­ши­ва­ют его: “Не скуч­но Вам од­но­му, ба­тюш­ка?” Он бод­ро от­ве­ча­ет: “А я не один, нас чет­ве­ро: Кось­ма, Кон­стан­тин, Ксе­но­фонт и Кук­ша” (все его небес­ные по­кро­ви­те­ли).

Ста­рец имел непре­стан­ную мо­лит­ву.

Бо­жий дар вра­че­ва­ния и ис­це­ле­ния ду­шев­ных и те­лес­ных неду­гов дей­ство­вал в пре­по­доб­ном как при жиз­ни его, так и по­сле его кон­чи­ны. Мно­гих он ис­це­лял сво­ей мо­лит­вой. Ра­ба Бо­жия А. за­бо­ле­ла ра­ком: на лбу по­яви­лась, все уве­ли­чи­ва­ясь, зло­ка­че­ствен­ная си­няя опу­холь. Жен­щи­ну на­пра­ви­ли на опе­ра­цию, и она, уже в от­ча­я­нии, при­е­ха­ла к стар­цу. Отец Кук­ша не ве­лел ей де­лать опе­ра­цию, по­ис­по­ве­дал, при­ча­стил, дал ей ме­тал­ли­че­ский кре­стик, ко­то­рый ве­лел все вре­мя при­жи­мать к опу­хо­ли, что она и де­ла­ла. По­быв у ба­тюш­ки дня 4 и еже­днев­но при­ча­ща­ясь, она с ма­те­рью по­еха­ла до­мой. Кре­стик она при­жи­ма­ла ко лбу всю до­ро­гу и вско­ре об­на­ру­жи­ла, что по­ло­ви­на опу­хо­ли ис­чез­ла, на ее ме­сте оста­лась бе­лая пу­стая ко­жа. До­ма, неде­ли через две, про­па­ла и вто­рая по­ло­ви­на опу­хо­ли, лоб по­бе­лел, очи­стил­ся, не оста­лось и сле­дов от ра­ка.

Од­ну из сво­их ду­хов­ных чад пре­по­доб­ный ис­це­лил от ду­шев­ной бо­лез­ни, му­чив­шей ее в те­че­ние ме­ся­ца, – за­оч­но, про­чи­тав ее пись­мо с прось­бой по­мо­лить­ся о ней. По­сле по­лу­че­ния стар­цем ее пись­ма она ста­ла со­вер­шен­но здо­ро­ва.

Все слу­чаи ис­це­ле­ний стар­цем боль­ных и недуж­ных невоз­мож­но опи­сать и пе­ре­чис­лить, так как он со­вер­шал их по­чти еже­днев­но в те­че­ние де­ся­ти­ле­тий.

“Осе­нью 1993 го­да, – вспо­ми­на­ет од­на его ду­хов­ная дочь, – я по­шла к мо­гил­ке от­ца Кук­ши и уви­де­ла там мно­го лю­дей, ко­то­рые при­е­ха­ли из Мол­да­вии. Они рас­ска­за­ли, что од­на жен­щи­на бы­ла тя­же­ло боль­на же­луд­ком. Взяв зем­лю с мо­гил­ки стар­ца, она при­ло­жи­ла ее к жи­во­ту и за­сну­ла. Проснув­шись, она по­чув­ство­ва­ла се­бя ис­це­лен­ной”. Так же ис­це­ли­лась ра­ко­вая боль­ная, жи­тель­ни­ца г. Одес­сы се­ми­де­ся­ти­двух­лет­няя М.

Есть мно­го­чис­лен­ные сви­де­тель­ства то­го, как по­сле на­ти­ра­ния зем­лей с мо­гил­ки пре­по­доб­но­го боль­ных мест на те­ле с на­ры­ва­ми, ра­на­ми, опу­хо­ля­ми или при по­ма­зы­ва­нии еле­ем из лам­па­ды на его мо­гил­ке ра­ны ис­це­ля­лись и очи­ща­лись.

С те­че­ни­ем вре­ме­ни не ис­че­за­ет жи­вая па­мять о стар­це Кук­ше, не умень­ша­ет­ся лю­бовь к неза­бвен­но­му ду­хов­но­му от­цу и пас­ты­рю. Все­гда ощу­ща­ет­ся его ду­хов­ная бли­зость ко всем, остав­шим­ся в сем брен­ном ми­ре, его неис­ся­ка­е­мая мо­лит­вен­ная по­мощь.

В свя­то­сти стар­ца бы­ли убеж­де­ны и удо­сто­ве­ре­ны лю­ди еще при его жиз­ни. Это яв­ству­ет и из бла­жен­ной кон­чи­ны его. По­это­му на­род Бо­жий глу­бо­ко ве­ру­ет, что в от­це Кук­ше он об­рел ско­ро­го по­мощ­ни­ка и мо­лит­вен­ни­ка.

Всю жизнь свою слу­жа лю­дям, пре­по­доб­ный Кук­ша и сей­час пре­бы­ва­ет в мо­лит­вен­ном пред­ста­тель­стве за мир пред пре­сто­лом Бо­жи­им, сла­вя От­ца и Сы­на и Свя­то­го Ду­ха, еди­но­го в Тро­и­це Бо­га. Ему же по­до­ба­ет сла­ва, честь и по­кло­не­ние ныне и прис­но и во ве­ки ве­ков. Аминь.

Святая мученица Мелитина   жила в городе Маркианополе в правление императора Антонина Пия (138–161). Она была ревностной христианкой, и Господь благословил ее даром чудотворения. Силой молитвы она сокрушила идолов Аполлона и Геркулеса. Ее пламенная проповедь обратила многих язычников ко Христу; в числе обращенных была и супруга начальника города Маркианополя. Когда правитель узнал об этом, он судил святую Мелитину, и по его приговору она была обезглавлена. Возвращавшийся в свое отечество македонянин Акакий благоговейно взял тело святой Мелитины с намерением похоронить мученицу в Македонии. Однако во время плавания Акакий заболел и умер. Корабль остановился у острова Лемнос, где было предано погребению тело святой мученицы Мелитины; рядом с ее могилой похоронили и Акакия.

Святая мученица Людмила, княгиня чешская , была выдана замуж за чешского князя Боривоя. Супруги приняли святое Крещение от святителя Мефодия, архиепископа Моравского, просветителя славян (память 11 мая). Став христианами, они проявили заботу о просвещении светом истинной веры своих подданных. строили церкви и приглашали священников для совершения в них Богослужений. Князь Боривой умер рано, 36-ти лет. Святая Людмила, оставшись вдовой, вела строгую, благочестивую жизнь и продолжала заботиться о Церкви в правление ее сына Вратислава, которое продолжалось 33 года.

Вратислав был женат на Драгомире, от нее имел сына Вячеслава. После смерти Вратислава на престол вступил 18-летний Вячеслав. Пользуясь неопытностью и молодостью своего сына, Драгомира начала насаждать в стране языческие обычаи и нравы. Святая Людмила воспротивилась этому. Драгомира возненавидела свою свекровь и пыталась погубить ее. Когда святая Людмила удалилась в г. Течин, то Драгомира подослала к ней двух бояр для убийства. В то время, когда святая Людмила молилась, убийцы вошли в дом и исполнили повеление Драгомиры. Мощи святой мученицы Людмилы были погребены в Течине у городской стены. От ее гроба стали совершаться многочисленные исцеления. Князь Вячеслав перенес тело святой Людмилы в Прагу и положил его в церкви святого Георгия.

Преподобный Дорофей, пустынник Египетский,   уроженец Фиваидской области в Египте, подвизался 60 лет в Скитской пустыне, на западной стороне реки Нила. Палладий, епископ Еленопольский, автор знаменитого Лавсаика, бывший в молодых годах учеником преподобного Дорофея, оставил свои воспоминания о нем. Преподобный Дорофей вел суровый, аскетический образ жизни. После совершения своих молитвословий он в полуденный зной шел собирать камни на берег моря и строил келлии для других пустынников. По ночам святой плел корзины, за которые получал все необходимое для пропитания. Пища преподобного Дорофея состояла из хлеба и скудных трав пустыни. Пищу он принимал один раз в сутки и один раз пил немного воды. Спать преподобный никогда не ложился. Лишь иногда дремал он за работой или во время приема пищи. Однажды преподобный Дорофей послал своего ученика за водой, но тот вернулся без воды, сказав, что в колодце он увидел змею и что вода в колодце теперь отравлена. Преподобный Дорофей сам пошел к колодцу, зачерпнул воды, перекрестил ее и выпил, сказав: «Где крест, там совсем не вредит бесовская сила». Преподобный Дорофей мирно скончался в преклонном возрасте.

Святые мученики Исаак и Иосиф,   родные братья, родились в городе Феодосиополе, или Карну (нынешний Эрзерум). Отец их был знатный мусульманин, а мать – христианка, добрая и благочестивая женщина, тайно воспитавшая этих двух сыновей и еще одного, старшего, неизвестного по имени, в христианской вере. Достигнув зрелого возраста, все три брата, из которых один Иосиф был женат, пожелали удалиться от своего родителя – магометанина, чтобы беспрепятственно исповедовать веру в Господа Иисуса Христа. Они обратились с письмом к императору Никифору I (802–811), прося его позволения переселиться в Константинополь и поступить на службу при его дворе. Получив благоприятный ответ христианского государя, братья стали собираться в дорогу. Старший в скором времени отправился в Константинополь, а Иосиф и Исаак были задержаны по приказу эмира г. Феодосиополя. На вопрос о причине их переселения в Константинополь, братья ответили, ко всеобщему изумлению присутствовавших, в том числе их отца, что они христиане с самого рождения и поэтому бегут от нечестивых, желая свободно исповедовать свою веру.

Никакие уговоры и угрозы не поколебали мужественных исповедников. Созвав совет вельмож, эмир вынес братьям смертный приговор. На месте казни, преклонив колени, святые Исаак и Иосиф вознесли молитву ко Господу, после чего палач отсек их честные главы. Это совершилось в 808 году. На непогребенные тела святых мучеников ночью спустился необыкновенно светлый столп света и стал над ними. Пораженные этим знамением, магометане просили на следующий день христиан города предать святые тела мучеников погребению.

На месте погребения святых впоследствии был построен храм и освящен во Имя Пресвятой Троицы.

Икона Божией Матери, именуемая «Призри на смирение»,   была явлена в 1420 году в Псковской земле, на озере Каменном. Обстоятельства чудесного явления неизвестны, но можно сделать предположение о том, что святая икона была обретена псковитянами в утешение, когда они терпели большие бедствия во время княжения Василия II Дмитриевича: морового поветрия и вторжение пришедшего завоевывать псковские земли литовского князя Витовта. В псковской летописи есть два свидетельства о святой иконе. Одно из них гласит: «В лето 6934 (1426) за старым Коложем, на Камене озере, бысть знамение: от иконы Святыя Богородицы идяше кровь, месяца септевриа в 16 день; сие убо знамение прояви нахождение поганого князя Витовта и многое пролитие христианскых кровей». В другом, более полном указании на чудесное знамение от образа, говорится: «В лето 6934 (1426), тоя же осени, бысть знамение от иконы Святыя Богородицы, на Камене озере, у Василия у двора: шла кровь из праваго ока, и на место капала, где стояла, и на пути шла кровь, как везли, от иконы в убрус, как в Псков проводили икону Пречистыя, месяца сентября в 16. На память святыя великомученицы Евфимии».

Следовательно, 16 сентября икона Божией Матери была перенесена в Псков и помещена в соборном храме во имя Живоначальной Троицы. В память этого перенесения и было установлено празднование чудотворной иконе в этот день.

В Троицком соборе, очень почитаемом верующими Пскова, пребывало много православных святынь, среди которых можно упомянуть чудотворную Чирскую икону Пресвятой Богородицы, сохранившуюся до нашего времени, Тихвинский образ Богоматери, множество ценной церковной утвари, княжеских грамот и других исторических и культурных памятников. Однако в описи ризницы Троицкого собора, составленной в XIX веке, уже нет упоминания о старинной иконе «Призри на смирение». Так как Псков в описываемые времена часто подвергался опустошительным пожарам, можно предположить, что древняя чудотворная икона Божией Матери погибла во время одного из постигших соборный храм стихийных бедствий.

Списков с чудотворного образа известно немного. Один из них, конца XVII века, находится в киевской Флоровской Вознесенской женской обители, а второй помещен в главный храм киевского Свято-Введенского мужского монастыря.

В Введенский храм список с иконы Божией Матери (XIX века) был передан в дар в 1992 году схимонахиней Феодорой († 1994 г.), которая хранила его у себя в течении 55 лет. Образ, установленный в специальный киот, привлекал к себе многочисленных верующих своей необычайной красотой. В августе 1993 года лики Богородицы с Божественным Младенцем чудесным образом отпечатались на стекле, прикрывавшем икону и не соприкасавшемся с ней. В результате всестороннего исследования, проведенного киевскими учеными, было установлено, что изображение на стекле органического происхождения и является нерукотворным, и в то же время они не смогли дать научного объяснения произошедшему чуду. Стекло с чудесным отображением было установлено в киоте рядом с иконой.

Указом Синода Украинской Православной церкви 9 (22) ноября 1995 года икона Божией Матери «Призри на смирение», пребывающая в киевском Свято-Введенском монастыре, признана чудотворной. Свидетельством благодатной помощи людям и исцеления недужных, обращавшихся к Пресвятой Богородице с молитвами, являются многочисленные украшения иконы.