«Их планы по мне не сняты». Честный разговор с Захаром Прилепиным

—  Как ваше самочувствие спустя четыре месяца после покушения? Что говорят врачи?

—  Врачи говорят, что все срослось правильно, и  срастается с  опережением графика. Мои лекари  — мастера своего дела. Учитывая то, что переломов было 12, из  них три открытых, а  еще взорванные пятки плюс ко  всему этому, одну из  которых просто собирали из  фрагментов и  осколков, а  еще огромная рваная рана на  ноге  — можно осознать невероятный уровень их  профессионализма. Они начали меня оперировать сразу  же, едва я  был доставлен в  больницу, и  не  совершили ни  одной мало-мальской ошибки. Главного волшебника зовут Александр Борисович .

—  Как в  целом оцениваете состояние больницы? Ведь многие нижегородцы недовольны учреждениями здравоохранения.

—  Я  здесь старожил, лежу уже почти пять месяцев, и  у  меня нет ни  одного замечания. Буквально ни  одного, только сердечная благодарность. У  меня те  же самые медбратья и  медсестры, что и  у  всех, та  же самая кухня и  в  целом те  же самые процедуры. Я, знаете, впервые в  жизни полюбил лежать в  больнице.

Не  скажу, что я  часто бывал в  подобных заведениях раньше,  — нет, как раз редко,  — но  все-таки попадал несколько раз  — в  основном с  порезами и  подобного толка травмами. И  что я  могу сказать в  итоге? Я  тут как дома. Я  полюбил всех, кто меня выхаживал. За  пять месяцев у  меня не  было буквально ни  одного случая, чтоб я  столкнулся или стал свидетелем некорректного общения со  мной или с  другими больными. А  я  слышу и  вижу происходящее здесь круглые сутки. Меня не  держат в  отдельном бункере взаперти.

—  Поступала  ли вам информация о  новых покушениях в  отношении вас?

—  Да, говорят, что их  планы по  мне не  сняты, и  они крайне огорчены, что я  выжил.

Бережемся потихоньку.

—  Сообщают  ли вам о  подвижках в  уголовном деле, которое было заведено по  факту покушения?

—  Мне, поверьте, не  слишком интересно. Мне звонили пару раз следователи, предлагали очную ставку, я  говорю: «Зачем? Что мне у  него спросить? „Зачем ты  убил Сашу?“. Я  не  вижу в  этом никакого смысла». Пусть все идет, как идет. Там длинная цепочка соучастников, они ее  распутывают, и, кажется, близки к  финалу.

В  этой цепочке, судя по  всему, есть некоторое количество россиян. Но  знание о  каких-то деталях не  сделают меня богаче. Завершат следствие  — охрана ознакомится. Однако готовиться всегда надо не  к  тому, что уже было, а  к  тому, чего меньше всего ждешь.

—  Теперь давайте немного поговорим о  ваших планах. Насколько нам известно, пока вы  лежите в  больнице, при вашей поддержке был создан именной батальон, или, может, даже несколько. Сколько человек на  данный момент удалось набрать туда? Когда они могут отправиться в  зону СВО?

—  У  нас один именной батальон  — «Серафима Саровского», и  мы  работаем над его набором и  обеспечением совместно с  Нижегородской областью. Подходим к  этому очень серьезно. Какое-то количество желающих неизбежно отсеиваем в  силу самых разных причин.

Помимо этого мы  с  товарищами осуществляем набор в  спецподразделение «Родня», которое сейчас усиленно занимаются в  тренировочном лагере «Сталь»  — одном из  лучших в  России, и  созданном, опять  же, совместно с  губернатором Глебом Сергеевичем Никитиным .

И  мотострелковый батальон «Серафим Саровский» и  спецподразделение «Родня» в  стадии завершения набора.

Что касается полка особого назначения «Оплот» Росгвардии, где я  служу  — он  в  ближайшее время выдвигается в  зону СВО в  очередную командировку. Буду стараться присоединиться к  моим бойцам как можно скорее. Но  тут уж  как Бог положит: не  хотелось  бы недосросшиеся ноги поломать впопыхах.

—  По  вашему мнению, что способно радикально переломить ситуацию в  зоне СВО в  сторону России? Можете  ли вы  дать какой-то прогноз по  окончанию спецоперации?

—  Ну, какие прогнозы, что  вы. Сегодня прогнозируешь одно, а  завтра США поставляет Киеву то, чего вчера у  них еще не  было, и  весь прогноз идет по  шву. Это как шахматная партия, где у  противника взамен съеденных фигур все время появляются из  рукава новые. Если  б они не  появлялись хотя  бы месяц, мы  бы уже были в  Киеве.

Переломит ситуацию только ограничение поставок или, прямо говоря, истощение годных к  продолжению войны человеческих ресурсов на  Украине.

Плюсы России в  том, что с  нашей экономикой ничего не  случилось и, скорей всего, не  случится. В  то  время, как экономики Украины по  сути  нет. Эта страна живет на  подаяния и  на  сегодняшний день уже находится в  неоплатном вечном долгу. Причем перед странами, где население точно уже не  хочет больше им  давать в  долг.

Если  б в  мире существовала реальная демократия и  все решали сами народы, а  не  их  власти, являющиеся американскими марионетками, то  никаких поставок из  Польши, Чехии, Франции, Италии  — давно  бы не  было. Вообще никаких.

—  Вы  с  уважением относитесь к  основателю ЧВК «Вагнер» Евгению Пригожину. Не  мешает  ли вам данный факт? И  что вообще думаете по  поводу произошедшей авиакатастрофы?

—  К  любому действующему человеку всегда кто-то негативно настроен. Я  давно к  этому привык. Особенно негативно настроены, как правило, те, кто давно ничего не  делает, и  только неустанно комментирует все подряд.

Мы  работали с  Евгением Викторовичем по  некоторым направлениям. Я  относился к  нему с  безусловным уважением. Он  был невероятной харизмы человек, невероятной продуктивности. Неутомимый и  яростный. Бесстрашный и  щедрый. Собственно, и  он  не  скрывал теплого отношения ко  мне: приветы мне он  передавал публично, в  своей экспрессивной и  подкупающей манере. Евгений Викторович навещал меня в  больнице  — причем в  свой день рождения. А  незадолго до  гибели прямым текстом рекомендовал тем «Вагнерам», что не  ушли в  Белоруссию, переходить в  мои подразделения. К  слову, у  нас все инструктора в  «Стали» из  «Вагнера» пришли к  нам. И  не  только инструктора.

По  поводу авиакатастрофы стараюсь ничего не  думать. Мои мысли ничего не  изменят в  случившемся.

—  Пока вы  находитесь в  больнице, не  родилось  ли у  вас новое произведение?

—  Нет, в  силу самых элементарных причин. Чтобы писать  — надо иметь очень крепкую спину. Лежа ты  пишешь, сидя или стоя: нужна спина. А  у  меня в  первые месяцы лечения никакой спины толком не  было  — у  меня  же был и  позвоночник сломан, и  переломана грудина. Поэтому тут, знаете, не  до  литературы. Я  качал спину и  учился ходить.

Ну, и  другой работы было полно в  связи с  «Оплотом», «Родней» и  батальоном «Серафима Саровского»: мы  на  постоянной связи с  командирами, идут непрестанные переговоры, закупки, подбор офицеров, и  так далее, и  тому подобное.

Потом все напишу, что напишется.

—  Если  бы не  покушение на  вас, вы  бы приняли участие в  выборах губернатора Нижегородской области? Или какого-либо другого региона?

—  Бог с  вами. Никогда не  было подобных желаний. Тем более, что в  эти вот дни и  месяцы, и  в  непроглядной пока перспективе  — ничего кроме спецоперации меня не  интересует. Надо сначала эту историю закончить.

Потом, что я  Сане «Злому» скажу, уроженцу Луганска, который с  2014  года был в  этой теме? Или Саше Захарченко? «Ну  что там, Захар, как погода в  Одессе, или где ты  там сейчас?»  — «Да  я  в  губернаторы решил пойти, Саш». Говорю это, и  самому смешно, если не  сказать хуже.

Хотя я, действительно, отучился с  оказией в  школе губернаторов президентского резерва  — причем завершал обучение в  промежутках между командировками в  зону  СВО. Но  я  это, конечно  же, из  любопытства сделал: прослушал лекции от  практически всех первых лиц государства  — этот опыт лишним быть не  может.

И  еще, глядя вокруг себя, я  точно уяснил: у  нас мощнейшее и, главное, очень патриотичное поколение молодых управленцев. У  них нет недвижимости ни  на  западе, ни  на  востоке, и  они практически все были готовы немедленно выезжать на  освобожденные территории и  работать  там. Поверьте, еще 10  лет назад нам и  мечтать не  приходилось о  подобном губернаторском корпусе, половина которого на  такое была  бы не  способна в  принципе. В  силу самых разных, что называется, жизненных обстоятельств. У  одного теща в  Ницце, у  другого дочка в  Лондоне, у  третьего яхта в  Турции.

Теперь такие персонажи в  политику не  идут категорически. Им  там делать нечего. Зато смена тут  же образовалась.

Так что у  нас и  без меня есть кому быть губернатором. Хотя про опыт Гаврилы Державина и  Салтыкова-Щедрина я  помню. Конечно, эти классики, если вы  вдруг не  знали, губернаторствовали. Но  меня другие образцы вдохновляют.

Здесь люди обычно говорят: «…ну ясно, Захар хочет быть как Симонов». У  нас, знаете, практически всегда, едва речь заходит о  литераторе в  погонах, сразу Симонова вспоминают. Он, действительно, был подполковником в  Отечественную, как и  я, грешный. Но  Симонов был военкор, а  я  не  военкор. У  меня другая воинская специальность. И  предшественников в  этом смысле у  нас  — сотни.

Если я  и  хотел  бы написать о  чем-то еще впоследствии  — так это о  том, какими блистательными бойцами и  офицерами были, скажем, писатели Владимир Гиляровский, Михаил Зощенко, Ефим Пермитин или поэт Николай Тихонов. Ну  и  Лермонтов, конечно. Обязательно нужна подробная воинская биография Лермонтова.

Но  это потом, после, если Господь управит.